Стивен Пинкер о языке и мышлении

В эксклюзивном анонсе своей книги "Субстанция мысли", Стивен Пинкер рассказывает о языке и о том, как он выражает наши мысли, а также как выбранные нами слова сообщают гораздо больше, чем нам кажется. Это портрет Мориса Дрюона, Почетного пожизненного секретаря L'Academie francaise -- Французской Академии. На нём роскошное одеяние стоимостью 68 000 долларов, соответствующее статусу Французской Академии, которая устанавливает привила использования французского языка и обеспечивает его сохранение. У Французской Академии две основных задачи: составление словаря официального французского языка. Они сейчас готовят его девятое издание, работу над которым они начали в 1930 году и дошли до буквы "P" ("П"). Они также устанавливают правила словоупотребления, например, правильный термин для того, что французы называют "e-mail", а должно быть "courriel" ("электронная почта"). От французов требуют, чтобы World Wide Web называлась как "la toile d'araignee mondiale" ("Глобальная паутина"). Эти рекомендации французы с радостью игнорируют. Итак, это одна из моделей существования языка: официально утверждаемая Академией. Но любой, кто посмотрит на язык, поймёт, что это тщетное занятие, и что язык, скорее, рождается в сознании людей в процессе их взаимодействия. Тому пример - непрекращающиеся изменения в языке. К тому времени, когда Академия закончит свой словарь, он уже порядком устареет. Ведь постоянно обновляются сленг и жаргон, языки изменяются во времени, диалекты не похожи друг на друга, и новые языки появляются на свете. Следовательно, язык - не столько создает и формирует человеческую природу, сколько является окном в человеческую природу. В книге, над которой я сейчас работаю, я пытаюсь, используя язык, объяснить ряд аспектов человеческой природы, включая когнитивные процессы, с помощью которых человек создаёт представление о мире, и типы отношений в процессе взаимодействия людей. И сегодня я расскажу немного об этом. Я начну с технической проблемы, связанной с языком, над которой я уже довольно долго думаю, и я надеюсь, вы не откажете мне в моей страсти к глаголам и тому, как они используются. Проблема состоит в том, какой глагол использовать в какой конструкции. Глагол - основа предложения. Это каркас, к которому крепятся все остальные части. Позвольте вам кратко напомнить о том, что вы наверняка давно забыли. Непереходные глаголы, как например, "обедать" не имеют прямого дополнения. Следует говорить "Сэм пообедал", но никак не "Сэм пообедал пиццу". Переходные глаголы требуют наличия дополнения: "Сэм проглотил пиццу". Нельзя просто сказать "Сэм проглотил". Существуют десятки и сотни глаголов такого типа, каждый из которых формирует своё предложение. Итак, проблема в объяснении того, как дети учат язык, проблема преподавания языка взрослым так, чтобы они не делали грамматических ошибок, и проблема в программировании компьютеров при использовании языка, сводится к тому, какой глагол применяется в какой конструкции. К примеру, конструкция с дательным падежом в английском языке - можно сказать: "Give a muffin to a mouse" (Дай кекс мышке), дательный с предлогом "to", или "Give a mouse a muffin" (Дай мышке кекс), с двумя дополнениями в дательном и без предлога, "Promise anything to her" (Пообещай ей все что угодно), "Promise her anything" и тому подобное. Сотни глаголов могут использоваться с предлогом и без. Ребенок, взрослый и компьютер, скорее всего, сделают вывод о том, что любой глагол, используемый в конструкции "подлежащее-глагол-предмет-предлог "to"-адресат", может также быть выражен как "субъект-глагол-адресат-предмет". Так удобно, потому что у языка нет предела в использовании, а просто, как попугай, повторять услышанные предложения нельзя. Необходимо вывести общие правила для того, чтобы можно было создавать и понимать новые предложения. Это был пример, как это можно сделать. К сожалению, здесь появляются специфические исключения. Можно сказать: "Biff drove the car to Chicago" (Бил доехал на машине до Чикаго) Но нельзя: "Biff drove Chicago the car" (Бил доехал Чикаго на машине) Можно сказать: "Sal gave Jason a headache". (От Сэла у Джейсона развилась головная боль) Но выражение "Sal gave a headache to Jason" (Сэл развил головную боль у Джейсона) звучит странно. Проблема в том, что конструкции этих предложений, не смотря на их кажущуюся схожесть, не являются синонимичными. Если более детально рассмотреть человеческое познание, то можно увидеть, что между этими конструкциями существует едва уловимое различие в значении. Поэтому "дать X некоему Y" - эта конструкция соответствует значению "сделать так, чтобы X перешел к Y." В то время как "дать некоему Y некий X" означает "сделать Y владельцем X." Множество явлений поддаются интерпретации, что-то вроде классических "фигура-фон" обратимых иллюзий, в которых можно либо привлечь внимание к определенному объекту, и тогда окружение вокруг него уходит на второй план, либо увидеть лица в пустоте, и в этом случае сознание не фиксируется на объекте. Как эти интерпретации отражены в языке? В обоих случаях, то, что подвергается интерпретации, выражено прямым дополнением, существительным после глагола. Поэтому, если подразумевается, что кекс ("muffin") передвигается в пространстве, и мы совершаем действия с кексом, тогда мы говорим: "Give the muffin to the mouse" (с предлогом to). Если подразумевается, что мышь ("mouse") владеет чем-либо, и мы совершаем действия с мышью, тогда мы говорим: "Give the mouse the muffin" (без предлога to). Употребление глагола в каждом предложении -- проблема, о которой я говорил вначале -- зависит от того, что выражает глагол: изменение движения или изменение принадлежности. Когда мы даём вещь кому-либо, это означает, что вещь передвигается в пространстве, и кто-либо обладает этой вещью. В случае примера с машиной – вещь только передвигается, потому что Чикаго не может чем-либо обладать. Обладать вещами могут только люди. "To give someone a headache" - означает быть причиной головной боли, но никак то, что головная боль передвигается в пространстве от одного лица к другому и остаётся у другого лица навсегда. Головная боль может быть вызвана шумом или грубостью или тому подобным поведением. Это один из примеров того, что я исследую. Нужны ли вообще такие исследования? Много интересных выводов может быть сделано при изучении сотен английских глаголов. Во-первых, существует уровень мелких структурных понятий, которые мы автоматически и подсознательно используем при построении предложения и его произношении; они определяют использование языка. Это язык мысли, или "ментальский" язык. Кажется, что в его основе лежат фиксированные понятия, определяющие десятки предложных конструкций и тысячи глаголов -- не только в английском, но и в других языках -- фундаментальные концепции пространства, времени, причин и намерений. Например, что является средством, а что целью? Похоже на категории, которые, как говорил Эммануил Кант, являются основой человеческого мышления. Интересно то, что наше подсознательное использование языка, по всей вероятности, отражает категории Канта, А качества восприятия, такие как как цвет, структура, вес и скорость, фактически никогда не видоизменяют использование глаголов в различных предложных конструкциях. Интересно то, что все конструкции в английском языке используются не только в буквальном смысле, но имеют и образное значение. Например, конструкция с дательным падежом используется не только для перемещения объектов в пространстве, но также и в образном смысле перемещения идей, как например, мы говорим: "She told a story to me." (Она рассказала историю мне) или "told me a story," (рассказала мне историю) "Max taught Spanish to the students" или "taught the students Spanish." Это одинаковые конструкции, но здесь нет движения, как в примерах с кексом и мышью. Мы переходим на метафорический образ контейнера при передаче информации: в котором идеи – это объекты, предложения – это контейнеры, а передача информации – это перевозка контейнеров. Например мы говорим, я "собираю мысли в кучу", чтобы "изложить" их словами, и если наши слова не являются "пустыми" или "несодержательными", тогда мы сможем "донести" нашу идею собеседнику, который сможет "разобрать" наши слова и "извлечь" их смысл. И такие словосочетания не исключение, а правило. Очень трудно привести пример абстрактного языка, в основе которого не было бы определенных образов. Например, использование глагола go ("идти") и предлогов to ("в") и from ("из") в буквальном пространственном смысле: "The messenger went from Paris to Istanbul" ("Посланник шёл из Парижа в Стамбул"). А можно сказать: "Biff went from sick to well" ("Состояние Бифа перешло от плохого к хорошему") Состоянию Бифа не нужно было никуда идти. Биф мог всё время лежать в постели, но его здоровье как будто является состоянием в пространстве, и мы понимаем его изменение как передвижение точки. Или: "The meeting went from three to four" ("Заседание длилось с трех до четырех часов") -- здесь мы представляем линейность времени, как его длину. Таким же образом употребляется глагол "to force" для обозначения не только физической силы, как в "Rose forced the door to open" ("Роза с силой открыла дверь"), но также и для обозначения принуждения, как в "Rose forced Sadie to go" ("Роза заставила Сэйди уйти"), необязательно грубо обращаясь к ней, а скорее угрожая ей словами. Или "Rose forced herself to go" ("Роза заставила себя уйти"), как будто бы в голове у Розы борются две противоположные личности. Второй вывод заключается в том, что способность мыслить о том, что происходит, двумя различными способами: "сделать так, чтобы что-либо шло к кому-либо" и "сделать так, чтобы кто-либо владел чем-либо", является главной особенностью человеческого мышления и основой для споров, в которых люди расходятся во мнениях не сколько относительно фактов, а относительно интерпретации этих фактов. Вот несколько примеров: "прерывание беременности" в сравнении с " убийством плода", "клубок клеток" в сравнении с "нерождённым ребёнком", "вторжение в Ирак" в сравнении с "освобождением Ирака" "перераспределение богатства" в сравнении с "конфискацией имущества". Я думаю, что в более широком смысле необходимо серьезно принять тот факт, что столь многое в нашей речи об абстрактных событиях определяется конкретными метафорами, и что человеческий ум - это набор общих представлений, как то об объектах, пространстве, времени, причинах и намерениях, которые полезны для общения образованных видов, эволюцию которых вы можете себе представить, а также процесс образной абстракции, который позволяет отделить эти представления от их первоначального концептуального содержания -- пространства, времени и силы -- и применить их в новых абстрактных формах, позволяя таким образом человечеству развиться от стадии "камни, орудия труда, животные" к осмыслению математики, физики, права и других подобных абстрактных наук. Я сказал, что расскажу о двух аспектах человеческой природы -- о когнитивных процессах, с помощью которых мы создаём представление о мире, а теперь я остановлюсь на видах отношений, которые управляют взаимодействием человека в социуме, опять же, как это отражено в языке. Начну с трудного вопроса о двусмысленных речевых актах. Вы наверно смотрели фильм "Фарго". И возможно вы помните эпизод, в котором полицейский останавливает автомобиль похитителя и требует предъявить водительские права, а похититель достаёт бумажник, с торчащей банкнотой достоинством в 50 долларов, и говорит: "Я думаю, мы сможем всё обсудить здесь, в Фарго" (город в США). И все, включая зрителей, понимают, что это намёк о взятке. Двусмысленная речь широко распространена в языке. Например, в вежливых просьбах: "Не могли бы Вы передать мне гуакамоле? Я буду Вам век благодарен". Мы точно знаем, что здесь имеется в виду, несмотря на то, что это выражение звучит довольно странно. Мужчина, соблазняя женщину, говорит: "Не хочешь зайти на чашку чая?" Думаю, что большинство людей понимает, что за чашка чая здесь имеется в виду. Похожим образом, если кто-то говорит: "У тебя хороший магазин. Будет жаль, если с ним что-то случится". (смех) Это, скорее скрытая угроза, чем размышления о гипотетической возможности. Так вот вопрос в том, почему взятки, вежливые просьбы, соблазнения и угрозы не выражаются напрямую. Никого не обманывают. Все знают, что имеет в виду говорящий. Говорящий знает, что слушатель знает, что говорящий знает, что слушатель знает, и так далее и тому подобное. Так в чём же дело? Смысл состоит в том, что посредством языка мы формируем отношения, а отношения между людьми можно отнести к нескольким категориям. Существует классификация, разработанная антропологом Аланом Фиском, по которой социальные отношения разделяются по следующим типам: общинность, основным принципом которого является "Что моё, то и твоё, а что твоё, то моё", это типично семейный тип отношений; доминирование, в котором главный принцип - "не зли меня"; взаимный обмен: "окажи мне услугу, и я окажу услугу тебе"; сексуальность: бессмертные слова Коула Портера "Let's do it" (Давай сделаем ЭТО). Типы отношений не фиксированы. Даже в стандартных ситуациях, к которым относится один из четырёх образов мыслей, сфера отношений может быть расширена. Например, общинность используется среди членов семьи и друзей но также может выражать понятие "делиться чем-то с другими" в группах, для которых данное поведение является необычным. Например, в братствах, женских клубах, используются такие слова как "семейство", люди, не связанные родством, вступают в отношения, которые обычно характерны для близких родственников. Несовпадения – когда один человек предполагает один вид отношений, а второй человек подразумевает другой тип отношений – могут поставить людей в неловкое положение. Если вы, например, подойдёте к начальнику и возьмете с его тарелки креветку, то это - неловкая ситуация. Если гость, приглашённый вами на ужин в ресторан, вдруг достанет бумажник и предложит заплатить за вас, вы, скорее всего, почувствуете себя неловко. В менее очевидных случаях отношения могут изменяться в соответствии с реальностью. Например, на работе, ситуация может стать неловкой, если работник не знает, может ли он общаться с начальником вне работы, а также обращаться к нему только по имени. Взаимовыгодная сделка между друзьями, например продажа машины, как все знают, может стать источником натянутости или неловкости отношений. В начале романтичных отношений переход от дружбы к сексуальным отношениям может, как всем известно, поставить людей в неловкое положение, точно так же как и сексуальные отношения на рабочем месте, могут стать конфликтом между доминирующим положением и сексуальными отношениями – в виде сексуального домогательства. Какое отношение всё это имеет к языку? Язык, как социальное взаимодействие, должен удовлетворять двум условиям. Необходимо передать смысл сказанного -- здесь вернёмся к метафоре о контейнере. Вам необходимы слова для выражения мысли о взятке, поручении, просьбе, обольщении и тому подобное, но вам также нужно установить тип социальных отношений с другим человеком. Решение проблемы в этом случае лежит в использовании языка на двух уровнях. Буквальное выражение того, что необходимо сказать, позволяет установить отношения со слушателем с наименьшими проблемами, в то время как, то, что подразумевается -- информация между строк, которую слушатель должен понять сам -- позволяет слушателю толковать сказанное в зависимости от контекста, что, в свою очередь, может привести к изменению социальных отношений. Самый простой пример – вежливая просьба. Вы выражаете просьбу в условном наклонении -- "было бы очень хорошо, если бы Вы открыли окно". Несмотря на то, что содержимое выражено в повелительном наклонении, вы это наклонение не используете. Это означает, что вы не вступаете в отношения, в которых вы – доминирующая сторона, безоговорочно предполагающая согласие другого лица. С другой стороны, вы очень хотите, чтобы вам передали гуакамоле. Выражая просьбу с использованием частицы "бы", вы чётко излагаете свою мысль, и необходимости в доминировании над другим лицом нет. На более тонком уровне такая стратегия работает во всех завуалированных речевых актах, частью которых является правдоподобный отказ: взятки, угрозы, непристойные предложения, обольщения и тому подобное. Об этом можно думать так – представьте, что язык может быть использован только буквально. Давайте представим ситуацию в виде игровой-теоретической матрицы выигрышей. Поставьте себя на место похитителя, намеревающегося дать взятку полицейскому. Когда есть два варианта -- что полицейский будет либо честным, либо нечестным, то риски очень велики. Если вы не дадите взятку полицейскому, то вы получите штраф за дорожное нарушение -- либо, как в фильме "Фарго" ещё хуже -- вне зависимости от того как поступит полицейский: честно или нечестно. Волков бояться – в лес не ходить. В этом случае последствия достаточно суровые. С другой стороны, если вы предложите взятку, и полицейский окажется нечестным, то наградой вам будет свобода. Если полицейский окажется честным, вы получите суровое наказание в виде задержания за взятку. Достаточно рискованная ситуация. С другой стороны, если вы намекнёте на взятку, используя образный язык, то нечестный полицейский поймёт, что вы имеете в виду взятку, и в этом случае вам гарантирована свобода. Честный полицейский не сможет обвинить вас в предложении взятки, потому что вы о ней не говорили, и поэтому всего лишь оштрафует вас. В любом случае, вы будете в выигрышной ситуации. Подобный анализ можно применить к потенциально неловким ситуациям, случающимся при сексуальном обольщении, и подобных случаях, включающих правдоподобный отказ. Я думаю, это подтверждает факт, давно известный дипломатам -- а именно то, что неопределенность языка -- это совсем не недостаток или изъян, а в действительности может быть особенностью языка, помогающей нам достичь цели в социальных взаимоотношениях. Вывод: язык представляет собой совместное творение людей, отражающее человеческую природу, то, как мы понимаем действительность, то, как мы относимся друг к другу. Изучая различные индивидуальные особенности и сложности языка, думаю, мы сможем понять наши мотивы.