7 ЭЛЕМЕНТОВ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ XXI ВЕКА

Человечество отличается от других видов тем, что способно передавать информацию следующему поколению. Однако, судя по катящейся в пропасть системе среднего образования, мы практически разучились это делать. В XXI веке будет создана новая парадигма образования, имеющая мало общего с текущей. Современные средние школы были задуманы в уходящую индустриальную эпоху. Они организованы по образу фабрик – характерными для заводов звонками, сменами и строгим цеховым разделением. К детям эта система относится как к сырью для изготовления будущих рабочих и клерков. Распределение детей на классы происходит на основе возраста, словно главная характеристика людей для системы – дата их изготовления. В течение многих десятилетий такая фабричная модель помогала создавать столь нужные развитым странам армии рабочих и их начальников. Сегодня западные страны уже не могут конкурировать с Востоком в индустриальной плоскости, и их стандартизированные средние школы производят лишь армии безработных. Западное общество, неспособное разглядеть системный кризис школьного образования, все чаще объявляет «бракованными» не школы, а самих детей, которым присваивает ярлык ADHD («синдром дефицита внимания и гиперактивности») и прописывает наркотические психосимуляторы вроде риталина. Эти стимуляторы притупляют чувственное восприятие ребенка, и заставляют его фокусировать внимание на учебнике, классной доске и учительнице. Без стимуляторов многие дети, которых официальная фармакология объявила больными, отвлекаются на окружающее информационное изобилие в виде фильмов, клипов, игр и интерактивных интернет-сервисов. Однако поведение этих детей объяснимо и без диагнозов. Сегодня в изготовление одного голливудского блокбастера может вкладываться больше ресурсов, таланта и творческих усилий, чем во всю школьную программу по тому или иному предмету. Жесткая конкуренция на медийном рынке привела к тому, что к созданию продуктов массового искусства порой привлекаются лучшие художники, лучшие композиторы и лучшие писатели. Всем этим творческим ресурсам централизованная система образования пытается противопоставить стандартные учебники, черно-белые доски и малоимущих учителей. Пока медиакомпании осваивали современные формы передачи информации, школы словно застыли в XX веке. Очевидно, что скоро системе среднего образования придется полностью измениться – или исчезнуть за ненадобностью. Как же будет выглядеть система образования будущего? ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ИНТЕРАКТИВНЫЕ ЛЕКЦИИ У ЛУЧШИХ УЧИТЕЛЕЙ Представьте, что голливудские фильмы доходят до жителей деревень не в цифровом виде, а в виде сценария, по которому в местных театрах ставится постановка с участием деревенских актеров с сельским инвентарем. Придя на просмотр «Титаника», жители видят не Леонардо ди Каприо на тихоокеанском лайнере, а своего соседа Ивана Петровича на картонной барже. Забавно? Однако именно такой доцифровой способ передачи информации используется сегодня в среднем образовании. Представьте теперь, что в результате общенационального конкурса вам удалось найти наиболее талантливого и вдохновенного учителя по каждой школьной дисциплине. Такие учителя могут объяснить самые сложные концепции в простых словах, их уроки наполняют слушателей энтузиазмом и желанием стать учеными. Представьте, что лекции этих гениальных педагогов оцифрованы и снабжены красочными иллюстрированными материалами. После каждой лекции учитель будет предлагать задачи для самостоятельного решения, а также разбор правильных или возможных неправильных ответов, введенных учеником. Учащийся может задать любой вопрос, найдя его через поиск или выбрав из списка. Если ответа на его вопрос не оказалось, то преподаватель будет уведомлен об этом, через некоторое время запишет видеоответ и пополнит постоянно растущую базу знаний. Пройдет несколько лет занятий по такой программе, и вопросов без ответа не останется. В новый цифровой век учителя-гении смогут обучить миллионы человек, а учащиеся даже самых захолустных деревенских школ получат возможность виртуального общения с наиболее талантливыми педагогами страны. Новые учителя-звезды станут героями целого поколения, обойдя кассовых актеров по популярности и узнаваемости. Впервые за все время существования массового среднего образования источник знания станет вызывать уважение и желание подражать – психологически необходимый фундамент для любого обучения. ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО. Преподаватель Себастиан Трун вел в Стэнфорде небольшой курс по искусственному интеллекту, пока не догадался его оцифровать, снабдить интерактивными задачами и выложить в интернет. Через полгода его слушали уже не 200, а 160 000 студентов по всему миру. А вот аудитория в Стэнфорде опустела: почти все студенты предпочли цифровой вариант. Себастиан пошел дальше и записал новые курсы. В одном из них он готов за 7 недель научить любого желающего, как создать свой «Гугл». ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ИГРОВЫЕ СИМУЛЯТОРЫ Представьте, что для сдачи курса по рыночной экономике вы должны пройти несколько уровней полномасштабной красочной игры, где вам придется управлять виртуальным предприятием и на практике постигать парадоксы предложения и спроса. По мере того, как вы налаживаете поставки, производство и маркетинг ваших товаров, ваши одноклассники (которые, кстати, могут находиться на другом континенте) делают то же самое, ставя вас в жесткие условия конкуренции. При желании вам будут предлагаться полезные советы для экономического выживания на рынке. Игра начнется с необходимости построить простое торговое дело в эпоху Адама Смита и по мере прохождения приблизится к современности, плавно обрастая необходимостью вникать в смысл фьючерсов и деривативов. Последний уровень этой экономической стратегии будет максимально приближен к реалиям современной международной экономики и построен на принципах свободной конкуренции учащихся всего мира со всеми. Каждый месяц будет подводиться рейтинг, в котором будут чествоваться лучшие игроки каждого региона. Теперь представьте симулятор для юных химиков, где вы можете смешивать любые реагенты в любом количестве и смотреть на заранее записанный видеоролик с результатом. Комбинаций будет очень много, но создателям симулятора нет нужды предзаписывать все бесчисленные варианты в случае отсутствия нужного ролика система может подключаться к центральной лаборатории с настоящими реагентами, которая смешает их в нужной пропорции и запишет видеорезультат для текущего экспериментатора и будущих поколений. В отличие от стандартных лабораторных условий, вы не ограничены в инвентаре, и взрыв в случае ошибки лишь позабавит. Система может сразу подсчитывать примерную стоимость использованных в смеси реагентов – на случай, если в процессе игры возникнет бизнес-идея – или план революции. ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО. Американские летчики еще с 70-х годов тренируют свои навыки на авиасимуляторах – это оказалось дешевле и в ряде случаев эффективнее тренировочных вылетов. Сегодня любой желающий может постичь азы вождения автомобиля с помощью автосимуляторов вроде SimuRide или научиться строить бизнес в многопользовательской игре Virtonomics. Более амбициозным учащимся можно посоветовать политический симулятор Democracy, который позволяет приобрести навыки управления демократической страной. ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ИНТЕРАКТИВНЫЕ АУДИОВИЗУАЛЬНЫЕ ТЕСТЫ Представьте, что вы проходите стандартный тест по правилам дорожного движения и выбираете неправильный ответ. Внезапно вы видите, как на экране разворачивается захватывающая сцена ДТП с традиционными для массового кино переворачивающимися горящими автомобилями. Такая нехарактерная для современного образования жестокость привьет будущему водителю идею о важности осторожной и правильной езды. Представьте себе вопрос теста по истории, где вам необходимо выбрать, какая сторона победила во торой мировой войне. На анимированном экране ы видите варианты, при наведении на каждый из которых начинают проигрываться гимны и развеваться флаги соответствующих стран: a) Великобритания, СССР и США б) Германия, Италия и Япония Выбор неправильного варианта приведет к отображению красочного видеоролика, в котором на улицах современного Лондона введен комендантский час, здание Тауэра венчает портрет Гитлера, а на красных двухэтажных автобусах красуются белые кружки свастики. А теперь предположим, что в конкурсе на создание видеороликов этой альтернативной истории будут участвовать лучшие голливудские студии, и таких роликов, с ответами на разные вопросы, будут тысячи. Вместе они образуют то, что придет на смену стандартным тестам для подготовки к ЕГЭ (SAT, GCE). Не только дети, но и многие взрослые не откажутся принять участие в тестах, если они реализованы на уровне американских блокбастеров. Государство, которое сможет первым эффективно инвестировать серьезные средства в создание обучающих материалов такого типа, получит преимущество первого игрока на новом глобальном рынке образования и возможность международной культурной экспансии. Впрочем, едва ли цифровые проекты вроде этого будут созданы в рамках плесневеющих государственных структур. Скорее, такие тесты войдут в состав частных репетиторов будущего на зарождающемся рынке интерактивных образовательных услуг. ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО. Простые интерактивные тесты уже давно используются при изучении иностранных языков и некоторых наук взрослыми и подростками. Появление iPad позволило создавать обучающие игровые тесты даже для детей дошкольного возраста. Так, благодаря нескольким таким приложениям, моя двухлетняя двоюродная племянница освоила английский и русский алфавит. Попутно она разобралась в административно-территориальном делении США и Германии – в одном из приложений для iPad регионы этих стран предлагалось собирать как части пазла. ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ЛОКАЛЬНОЕ И ГЛОБАЛЬНОЕ СОРЕВНОВАНИЕ Желание доказать, что ты лучший в том или ином соревновании, – одна из наиболее сильных мотивирующих сил для молодых людей. В текущей системе образования она используется недостаточно сильно. Тесты наподобие ЕГЭ применяются только в конце обучения, что предсказуемо приводит к злоупотреблениям и стрессам. Представьте, что глобальное тестирование заменяет нынешние контрольные работы и проходит каждую неделю на протяжении всего периода обучения. Успехи каждого школьника по каждой дисциплине автоматизированно фиксируются и публично отражаются на школьных цифровых досках, наподобие личных рейтингов спортсменов. Наиболее успешные школьники попадают в общий рейтинг, где они конкурируют с учащимися других школ на уровне региона и страны. Каждый месяц статистически определяются победители города и страны по каждому предмету, наподобие отбора сегодняшних победителей олимпиад. Для исключения злоупотреблений прохождение регулярных тестов записывается на веб-камеру, и видеозаписи сохраняются в глобальном архиве для будущего образовательного аудита. Благодаря этой системе надобность финального ЕГЭ по окончании обучения отпадет, а в распоряжении вузов и компаний-работодателей будет намного более подробная и достоверная информация о выпускниках школ. Не менее важно, что школьники получат возможность реализовать себя в новых видах соревнований, и каждый сможет стать лидером в одной из бесчисленных дисциплин будущего. ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО. Соревновательный подход уже сейчас используется американским проектом TopCoder и российским CodeForces в области онлайн-соревнований по программированию. Каждую неделю в течение нескольких часов участникам по всему миру предлагается решить ряд задач. Написанные ими алгоритмы проверяются в режиме реального времени автоматизированными тестирующими системами, и лучшие программисты зарабатывают баллы, борясь за верхние строчки рейтинга. Этот рейтинг – куда более авторитетная оценка способностей программиста, чем средний балл в дипломе технического вуза. ОБУЧЕНИЕ В ХОДЕ ПРОСМОТРА МАССОВОГО КИНО Вы смотрите фильм с потрясающей игрой актеров, непредсказуемым сюжетом и захватывающими спецэффектами. На экране происходит все то, что ы привыкли видеть в качественном кино, однако детали фильма прорисованы с научной точностью. Речь персонажей из Китая – действительно на китайском, без акцента и посторонней чепухи. Здания и пейзаж действительно соответствуют заявленной в сюжете эпохе и культуре. Отсылки к явлениям квантовой физики или теории суперструн – основаны на фактах, а не на фантазии. Представьте, что наряду с коммерческим продакт-плейсментом в популярных фильмах появляется образовательный продакт-плейсмент – явление, при котором в ходе просмотра очередного блокбастера вы сможете почерпнуть объективные данные об окружающей Вас действительности. Наряду с рейтингом ESRB для ограничения минимально возможного возраста зрителей, вводится новый образовательный рейтинг, который определит достоверность фактической составляющей фильма. Этот рейтинг может присваиваться как международной организацией вроде UNESCO или Wikimedia, так и независимо в рамках министерств отдельных стран. С помощью налоговой политики можно стимулировать создание или распространение на территории определенного государства именно тех фильмов, которые позволяют зрителям получать научно-достоверную информацию о мире. Условием эффективности такого подхода будет привлекательность фильмов для массового зрителя, независимо от наличия в нем образовательной функции. Если научная насыщенность картины станет предлогом для оправдания его коммерческой несостоятельности, то затея обречена на провал. Картина не становится интереснее массовому зрителю из-за того, что базируется на достоверных фактах. Точно так же не делает ее интереснее логотип кока-колы. ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО. Голливудские фильмы пока не поражают воображение точностью научных данных, однако уже становятся стимулом для изучения вопросов, которые затрагивают. Например, «Храброе сердце» – фильм 1995 года о борьбе Шотландии за независимость в XIII веке – вдохновил рядовых шотландцев заняться изучением истории своего народа. В итоге, «Храброе сердце» спровоцировало массовое сжигание британских флагов по всей Шотландии, и, по мнению ряда обозревателей, стало той искрой, из которой разгорелось пламя: cейчас шотландцы уже всерьез думают над проведением референдума о независимости. ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ПОГРУЖЕНИЕ В ИГРОВОЙ МИР Представьте, что в рамках компьютерной игры вы попали во Флоренцию Эпохи Возрождения. Костюмы флорентийцев и здания города смоделированы в точности в соответствии с историческими данными о XV–XVI вв. По мере выполнения заданий в игре вы узнаете о порядках Медичи и знакомитесь с реальными историческими персонажами вроде хитроумного Макиавелли и изобретательного Леонардо. Вы беседуете с местными жителями и полностью погружаетесь в эпоху расцвета Флоренции, слушая диалоги на итальянском с субтитрами на вашем родном языке. К созданию игры привлечены историки, археологи, культурологи, лингвисты, и на ее разработку потрачены миллионы долларов. Если это для вас звучит как утопия, вам будет интересно узнать, что такая игра уже существует, называется Assassin's Creed II и является одним из самых востребованных и коммерчески успешных игровых проектов в мире. Стоит ли говорить, что группа энтузиастов из создавшей игру монреальской студии сделала больше для передачи подрастающему поколению знаний о гвельфах и гибеллинах, чем все мировые доктора исторических наук, взятые вместе. Разумеется, сегодня историческая достоверность при создании компьютерной игры – это скорее жест доброй воли со стороны ее создателей, чем общепринятая практика. Assassin's Creed II является исключением, но и этот проект умело играет с белыми пятнами в истории, вкладывая в достоверный мир мистический сюжет о борьбе Ордена тамплиеров и ассасинов. Однако сказка о смелости и справедливости, созданная на грани исторической правды разработчиками игры, ничем не хуже сказок, которыми под видом объективных данных потчуют нас наши правительства с их официально одобренными концепциями истории. Конечно, государственные служащие никогда не смогут создавать игры, подобные Assassin's Creed. Однако государства смогут вводить налоговые льготы для продажи игр, создатели которых стремятся помимо развлекательной информации передавать образовательную. ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО. Оригинальные версии современных игр могут стать отличным подспорьем в изучении английского языка. Некоторые мои друзья признаются, что не выучили бы английский язык на таком высоком уровне, если бы не приключенческие серии Siberia, Broken Sword, The Longest Journey или The Secret of Monkey Island. Эти игры содержат десятки часов диалогов на английском языке с субтитрами. Сильное желание разобраться в сюжете и пройти игру до конца заставляет игроков осваивать языковые тонкости с двойным усердием. ДЕЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ И ДЕСТАНДАРТИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ В информационной экономике XXI века востребованы уникальные специалисты с нестандартным образом мышления. Такие люди появляются в условиях существования множества абсолютно разных программ обучения, конкурирующих между собой. Прогрессивные государства будущего откажутся от чрезмерной стандартизации школьных программ, предоставив поле для эксперимента на местах. В условиях текущей экономической неопределенности и быстрых изменений чиновники от образования просто не могут знать, какие навыки и знания будут востребованы через 5 или 10 лет. Их деятельность по стандартизации школьных программ – опасная игра в рулетку, при которой будущее целой нации ставится на одно произвольное число. Официальные учебные планы уже сегодня демонстрируют отрыв от реальности. Средний выпускник современной российской школы практически не владеет ни русским, ни английским языком. А, между тем, все, что нужно эффективному члену информационного общества – это владение этими двумя языками, а также навыками арифметики. Если система не справляется даже с этой базовой задачей, нет смысла обсуждать ее успехи в распространении знаний об инфузории-туфельке. Нынешняя централизация образовательных программ является наследием тоталитарной эпохи, для поддержания которой была необходима массовая идеологическая обработка подрастающего поколения. Тоталитарному государству было важно делать детям прививку господствующей доктрины, навязывая «правильный» взгляд на историю, экономику и литературу. Однако в условиях информационно-свободного общества насильственная идеологическая обработка лишь подрывает доверие ко всей системе. В новый информационный век родители будут иметь возможность выбрать для своих детей школу, построенную на любых принципах и идеях. Социальные государства будут финансировать обучение детей в выбранной родителями школе, независимо от практикуемой ею программы. Либертарианские же правительства устранятся от системы образования вовсе и ликвидируют связанные с ней налоги, чтобы предоставить родителям финансовую возможность самим оплачивать обучение детей в выбранной форме. Многие школы будущего станут экспериментальными площадками наподобие технологических стартапов. Результатом работы некоторых из таких школ будет оглушительный успех, другие закончат свою историю колоссальным провалом. Количество неизвестных огромно, и путь в будущее лежит только через эксперимент. Одно можно сказать точно – среднее образование XXI века станет значительно более разнообразным и интересным. Павел Дуров
read more...

Современное школьное образование

Должны ли по вашему мнению окружающие вас люди уметь решать квадратное уравнение? По-моему, это устанавливает качество жизни, ровно и как умение отжиматься, знание стран входящих в БРИКС, уверенное владение email и осознание необходимости пересечения дороги только на зелёный свет.
Часть 1
Хочу вынести на обсуждение несколько тем, касающихся современного школьного образования. Всё будет представлено на примере урока по физике.
• Как должна быть поставлена школьная задачка? Какова должна быть сложность? Что должны представлять из себя лабораторные работы?
• Интернет — образование. Возможно ли в России создание аналога онлайн архива лекций (и не только) khanacademy.org? Именно нормальных уроков и лекций, связанных в один программный курс, а не пособий по дрессировке к ЕГЭ. Как советская система образования может выглядеть в современных медиа (видео-лекции, интерактивные приложения)? Кто будет это делать?
• Мои соображения о смете расходов на разработку материалов для полного школьного курса по физике.
Немного обо мне
Учился в Петербурге, не в самом последнем ВУЗе. Немного работал со школьниками. Сейчас веду, как сказали бы у нас, упры и лабы по физике в одном из ТОП10 университетов мира (в США), будучи аспирантом. Глядя вокруг, я стал думать о том, почему наше образование всё ещё ценится и что же конкретно в нём такое хорошее.
Какими бывают школьные задачки
Задача: “Прохождение Венеры по диску Солнца”
Как известно, изредка Венера проходит по диску Солнца. Последнее такое событие было совсем недавно – 6 июня сего года.
Давайте пофантазируем, какая могла бы получиться задачка по физике на эту тему. Будем двигаться от формулировки для школьника с хорошей подготовкой по ниспадающей. Итак.
Вариант А
Оцените, как часто Венера проходит по диску Солнца.
Дано: любые справочные данные.
Лаконичное условие. В данном варианте мы предполагаем творческую задачу, максимально приближенную к исследовательской работе.
Для того, чтобы выявить все эффекты задача требует несколько последовательных шагов, каждый из которых вполне тривиальный. Задача хороша тем, что можно глубоко копнуть и качественно показать чередование промежутков между затмениями, а можно и грубо оценить частоту.
Краткое решение:
1. Из-за того, что Венера и Земля находятся в разных плоскостях (угол примерно 3 градуса), описываемое событие происходит не каждый раз, когда Венера оказывается между Землёй и Солнцем, а только когда это происходит вдоль прямой пересечения плоскостей орбит.
2. Зная, что последнее событие было 06/06/2012 и заметив, что отношение периодов Земли и Венеры примерно 13/8, мы можем заключить. что в следующий раз планеты окажутся в той же конфигурации через 8 Земных лет (или через 13 лет Венеры).
3. Обратив внимание на то, что отношение периодов всё-таки не ровно 13/8, а с хвостиком, можно оценить через сколько лет этот хвостик даст значимый сдвиг по фазе. Для этого надо оценить продолжительность затмения (это делается из простой геометрии) и сравнить её с хвостиком. Не делая особо точных расчётов можно сделать вывод, что промежутки времени между событиями будут чередоваться так: сначала пара раз по 8 лет, потом происходит расфазировка и наблюдается промежуток в ~100 лет, в течение которого накапливается сдвиг равный одной фазе, после чего повторяется цикл.
Вариант Б
А) При каком положении планет (в какое время года) наблюдается описываемое явление?
Б) Как часто планеты возвращаются во взаимную конфигурацию, если один год на Венере примерно равен 8/13 Земных лет?
В) Как изменится ответ в пункте Б, если отношение периодов не ровно 8/13, а 0.61533?
Уже есть подсказка хода действий в самом условии. Дано может быть подобрано так, чтобы получался красивый ответ.
Вариант В
А) Угловая скорость Венеры по небу в момент прохождения между Землёй и Солнцем V_в, угловая скорость Солнца V_с, угловой размер Солнца S. Найдите длительность прохождения Венеры по диску Солнца используя формулу номер 352 из рекомендованного учебника (Пирюлькин и Ковырюлькин, 2012, издание 9-ое дополненное).
Б) Отметьте на рисунке, в каких точках орбиты происходит описываемое явление.
Тут уже требуется лишь использовать формулу. К контрольной работе эту формулу надо будет уже запомнить. Более того, все обозначения переменных в условии задачи будут совпадать с теми, что в учебнике, чтобы не дай Бог не запутать школьника!
Вариант Г
Длительность прохождения Венеры по диску Солнца:
А) 100 лет
Б) 1 год
В) 10 часов
Г) 1 секунда
Частота события:
A) 1 млн лет
Б) Чередование в 100 тыс лет и 1 млн лет
В) Чередование в 100 лет и 8 лет
Г) Никогда
Вариант Г для школьников, что сидели на уроке, и у которых что-то оседало в голове.
Естественно, спектр условий от А до Г практически непрерывный.
Из-за злоупотребления подготовкой к ЕГЭ, как по вине родителей, так и по инициативе школ, теряются полностью задачи типа А-Б и почти что В. Вопрос – плохо ли это? Приведу пример. Если я вас спрошу, как раскрыть скобки (а+б)*(в+г), то как вы начнёте думать? Наше фундаментальное образование предусматривает, что мы помним правило в духе: “каждое слагаемое первой скобки надо умножить на каждое слагаемое второй скобки”. И после того, как вы вспомнили это правило, пишете ответ: а*в+а*г+б*в+б*г. Отлично. А в США порой учат самой формуле, и у студента от зубов отскакивает формула без задержки на размышление. А если попалось три слагаемых – выкарабкивайся сам.
Не верите? Тогда скажите, как решается квадратное уравнение. Первое, что приходит на ум: “минус бэ плюс-минус корень из ...”. Но это не “как решается”, а “какие корни”. Другими словами, эту формулу мы все дружно вызубрили и на самом деле немногие смогут её вывести или даже просто доказать. Хотя её вывод входит в стандартный школьный курс.
Эти примеры я привёл для того, чтобы проиллюстрировать то, какими бывают знания. Я бы их разделил на зубрёжку (В и Г), понимание (Б) и осознание (А). Зубрёжка – это знание формулы, понимание – знание формул и области их применения, осознание – возможность вывести. Получается, что среднестатистический россиянин (как мне кажется) открытие скобок знает на уровне осознания, а формулу корней квадратного уравнения где-то между зубрёжкой и пониманием. Но вот открытие скобок уж точно у нас никто зубрёжкой не учит.
Вывод следующий. Два студента могут решить задачу про Венеру и иметь пятёрку по астрономии за четверть. Но вот в зависимости от того, как была поставлена задача, ценность их трудов может быть принципиально разная. Минобр хочет сделать так, чтобы “студент из глубинки получил те же знания, что и студент в мегаполисе”, и “знания бы их оценил тест ЕГЭ”. Ну господа… Это как ради оптимизации производства делать ботинки только 36-го размера, а всем у кого нога больше отрезать пальцы. Конечно, я за повышение уровня образования в провинции, но не путём понижения среднего арифметического по стране.
Также хочу задать вопрос, — должны ли по вашему мнению окружающие вас люди уметь решать квадратное уравнение? По-моему, это устанавливает качество жизни, ровно и как умение отжиматься, знание стран входящих в БРИКС, уверенное владение email и осознание необходимости пересечения дороги только на зелёный свет.
Иллюзорность знаний
Чем же плоха зубрёжка? Нынешнее министерство образования, скажет, что мол оно и не надо, глубокие знания нужны единицам, а остальные пусть вызубрят базу и хватит. Но зубрёжка, вкупе с платностью образования, чревата полной деградацией. Объясню почему. Представьте хорошего школьного преподавателя или лектора начальных курсов. Какое впечатление о своём предмете он вам оставил? Лично у меня, что я ничегошеньки не знаю, что предмет необъятен и скрывает много неизведанных омутов. И это правда. А теперь представим, что я плачу преподавателю за каждое занятие. Ему придётся создать у меня иллюзию, что я становлюсь профессионалом в данной области не по дням, а по часам! Более того, достигаться это будет путём зубрёжки. В итоге, мы будем иметь молодых людей неадекватно оценивающих свои знания/способности. По моему мнению, этому явлению подвержено огромное количество студентов в США. Да и у нас, всё больше и больше молодых людей, страдающих этим недугом.
Лабы
Немного про лабораторные работы.
Моделируем ситуацию. Ваш приятель, школьный учитель по физике (допустим 11-го класса), попросил вас провести лабораторную работу по измерению ускорения свободного падения g, так как ему надо срочно отвозить маму на дачу, а то рассада завянет. И вот вы сидите и думаете, как же подготовиться к лабе. Ищете в интернете методички, придумываете, что говорить. Чтобы ещё интересно было! В конце концов, вы начеркали какой-то текст, подготовили секундомеры, камушки, ниточки, линеечки… Приходите к детям. Умненькие качают маятники, наивные сталкивают камни со шкафа, продвинутые паяют цепь, хитрые снимают падение на сотовый. Более-менее реалистично?
А теперь я расскажу, как эту лабораторную я проводил у первокурсников универа США, где учиться стоит от ~40 тыс $ в год.
Дано: электрическая магнитная катушка с блоком питания, мигающий светодиод с известной частотой закреплённый на металлическом стержне, продвинутый фотоаппарат с регулировкой выдержки, программка, позволяющая переводить пиксели в метры… И ко всему этому подробнейшая инструкция, как и когда на какую кнопку жать.
Методику описывать не буду, ибо думаю, что она очевидна. Ниже приведена одна из фотографий:

Никакого статистического нахождения ошибки не требовалось. Просили построить график в Excel скорость/время, и объяснить, почему ближе к земле точки превращаются в чёрточки. Многие не смогли.
Цель оправдывает средства? Исключительно американский подход. Но правильно ли это?
Но это ещё половина беды. Что касается лабораторных работ, то тут есть ещё один огромнейший промах. В Российской системе предполагается, что тебя будут мучить до тех пор, пока ты не напишешь отчёт (порой по ГОСТу надцатого года) и не сдашь устно преподавателю. В итоге по лабораторным у нас принято получать зачёт/незачёт. В моём университете США предполагается, что за лабораторную студент должен получить какой-то балл, и потом эти баллы в сравнении с баллами других студентов будут определять его оценку. Ведёт это к тому, что студенты порой работают обособленно или по группам, редко помогают соседу, и, что самое печальное, я не могу им подробно растолковать их ошибки потому как тогда, все получат балл близкий к максимальному. Единственное, что я мог бы сделать — это объяснить всем ошибки постфактум, но оно уже никому не надо.
Снова оговорюсь, что есть у них и вполне адекватные лабораторные работы, которые используют такое оборудование, что нам и не снилось. Я лишь выбрал экстремальный пример.
Вывод. В идеальном варианте лабораторная работа должна показать, откуда берутся числа в справочнике. И почему им не всегда стоит доверять. По крайней мере так учили меня, и, при всём том идиотизме с методичками 80-х годов и осциллографами видавшими Сталина, должен признать, что задумки хорошие. Американская же лабораторная работа должна быть весёлой и создать впечатление, что ты крутой гик с кучей всяких девайсов (углы они измеряют не транспортиром, а электронными угломерами, естественно). Опять же иллюзия, в которую легко поверить. Я бы сказал, что вера в пользу от такой лабораторной сродни вере в похудание от диетической колы.
***
Далее я хотел поговорить о лекциях и, просуммировав с выводами из этого поста, написать, как я вижу советскую систему образования (ярым сторонником которой я являюсь) в формате онлайн курсов. Надеюсь, эти темы покажутся вам интересными для обсуждения.
Часть 2
Во второй части я хочу попытаться изложить свои ответы на следующие вопросы:
Возможно ли в России создание аналога онлайн архива лекций (и не только) khanacademy.org? Именно нормальных уроков и лекций, связанных в один программный курс, а не пособий по дрессировке к ЕГЭ. Как советская система образования может выглядеть в современных медиа? Кто будет это делать?
Мини-обзор типов видео лекций
Начну с того, какая должна быть школьная лекция. Очевидно, бывают лекторы, которые так интересно рассказывают, что все слушают раскрыв рот. Другие практически молчат, лишь направляют в нужное русло дискуссию в классе и учащиеся сами доходят до нужных выводов. Боюсь, что тут нет единого рецепта. Поэтому сфокусируюсь исключительно на формате онлайн-лекций.
Думаю, что все видели какие-либо видео-туториалы, вебкасты, записи докладов. Многие слушали (или хотя бы начинали слушать) лекционные курсы MIT, Stanford и тп. Далее я хочу привести примеры трёх основных типов подачи информации через видео и отметить их особенности.
Далее идёт много видеороликов, смотреть которые полностью не стоит. Советую лишь кликнуть на середину, чтобы получить общее представление.
Сериалы и телешоу
Представьте любой фильм NASA про звёзды, либо фильм BBC про животных. Они масштабные, красивые, их хочется смотреть. Кроме того они являются продаваемым коммерческим продуктом. Но! Сколько мы имеем новых знаний от них в сухом остатке? Нам расскажут несколько интересных фактов, но мы не узнаем ничего, что не укладывается по времени в метраж фильма. Нам скажут, что в Африке реки широкие, а черепахи старые, но, к сожалению, это всё.
Стивен Хокинг в своём бестселлере писал: “Мне сказали, что каждая включённая в книгу формула вдвое уменьшит число покупателей. Тогда я решил вообще обходиться без формул. Правда, в конце я все-таки написал одно уравнение — знаменитое уравнение Эйнштейна E=mc².”
Отличным примером псевдонауки (или недонауки) на ТВ является шоу “Разрушители мифов”, где ведущие любят кичиться, что они “love science”. Оговорюсь, что шоу отлично снято, и я много его пересмотрел. Я обсуждаю его образовательную составляющую.
Эпизод про неньютоновскую жидкость

.

Длительность 270 секунд, из которых про физику эффекта всего 15 (с 2:42), остальное время показывают ведущих, получающих экстаз от происходящего. Хороши пропорции, на правда ли?

Раскрытие той же темы в программе “Галилео”:

Тут у нас уже больше экспериментов, больше объяснений, меньше крупных планов ведущих с радостными лицами. Но снова задача разобрана лишь поверхностно, на качественном уровне.

А теперь учебник по физике Пёрышкина за 7ой класс (первый год обучения физике), страница 22.

Обсуждается эффект смачивания. Это, конечно, не неньютоновская жидкость, но оцените глубину обсуждения физики. И напоминаю, это 22ая страница заурядного учебника первого года обучения!

Вывод. Телешоу и полнометражные научно-популярные фильмы на коммерческой основе дают зрителю то, что он хочет. Но зритель не знает, что ему надо. Это сродни МакДональдсу — нам надо пожирнее и поострее, и чтобы с игрушкой внутри. Иначе нам, понимаешь ли, не поесть. Но если в сфере общепита прозрение наступает с первыми болями в животе, то с некачественным псевдо-образованием всё заканчивается куда печальней.

Запись на видео лекций у доски

В комментариях к предыдущей статье мне указали на профессора MIT по имени Walter Lewin. Это промо ролик его курса.

Обратите внимание, насколько им важно, чтобы курс имел развлекательную составляющую. Я посмотрел его лекцию целиком и в ней, подобные трюки занимают ~10% времени. Но всё же являются существенной частью.

Другой пример, лекция снятая в СЗТУ:

(100 тыс просмотров, 300 лайков, 10 дизлайков)

Или ещё один коммерческий отечественный пример: eftsh.ru (Электронная ФТШ)

У них, например, курс математики за 9ый класс разбит на 7 тем, каждая из которых по 490 рублей. А представляют из себя уроки обычное зачитывание текста лицом к доске, что я наблюдал сам в школе 11 лет и, на самом деле, доволен результатом:

eftsh.ru/maths/course/uravneniya/ (ролик внизу страницы).

Вывод:

0. Эти записи крайне востребованы!

1. Мне казалось нерациональным тратить экранное время на процесс записывания профессором формулы на доске мелом. Однако, опросив знакомых, я к удивлению обнаружил, что многим это нравится, так как они успевают тогда прочувствовать начертанное. То есть плюс в том, что лекция максимально приближена к классическому варианту, к которому все уже привыкли. Интересно было бы устроить опрос среди семиклассников, что же они предпочитают.

2. Легко реализовать, не надо адаптировать курс. Можно просто прийти на урок и начать снимать.

Вебкасты, постановки

“Полупроводники, IX класс, физика”, предположительно 72ой год:

Вдумайтесь, 40 лет тому назад в СССР поняли о необходимости подобных роликов. По словам моей мамы, она в 72ом смотрела чуть ли не конкретно этот ролик в средней школе №49 Душанбе. Также она помнит как им показывали ролики с инструкциями по очистке рыбы. Подобные просмотры проходили регулярно.

Также 72ой год, осцилляции:

А это Khan Academy о том же спустя почти 40 лет.

Не будем акцентировать внимание на немного разном уровне (всё-таки другая страна, другое тысячелетие), а посмотрим на подачу материала. Согласитесь, советский фильм куда качественней. Он просто лучше срежиссирован.

Приведу ещё один пример. Советский фильм про то, из чего состоит Вселенная (предположительно 1970-ые):

Американский аналог (1977):

И в США, и в СССР думали в одном и том же направлении.

Вывод:

1. “Всё уже украдено до нас!”

2. Снять такие ролики сложнее, чем записать лекцию на видео. Однако потенциал у них гораздо больше.

3. Последний пример показывает, что во времена, когда государства были заинтересованы в общем образовании населения, предпочтение было отдано именно этому формату, нежели просто записи лекции.

Что делать?

Необходимы лекции содержащие полностью школьный курс, которые потенциально могли бы заменить школу (по крайней мере её лекционную часть). Основу курса брать по любому учебнику, проверенному временем.

Выглядеть они должны в виде продуманных видеороликов со вставками видео и анимаций. Всё это уже было сделано в СССР. Например, вот 10 последовательных лекций по атомной физике для десятого класса magnet(torrent). Они наполнены советской пропагандой, но в остальном вполне современно. Стоит лишь немного обновить примеры.

Другими словами, не надо изобретать велосипед. Школьная программа включает в себя науки, которые мало изменились за последние полвека. Можно просто освежить имеющиеся материалы! Упорядочить их и сделать удобную платформу для доступа к ним.

Кто это будет делать?

Как я представляю это может быть реализовано, допустим, в Петербурге. Для подготовки курса, скажем для 7ого класса по физике и математике, нам потребуется тройка опытных педагогов из лучших школ, которые бы за месяц смогли бы договориться о программе курса, последовательности изложения. Затем за материал должны взяться тройка аспирантов и молодых учёных, которые бы вдохнули жизнь в курс. Они вставят в нужное место абзац про Большой адронный коллайдер или же упомянут про шумиху со сверхсветовыми нейтрино. Добавят что-то современное, что у всех на слуху. Последний этап — это тройка: дизайнер, аниматор, монтажник. Они уже доводят до товарного вида. Подробно о том, как я вижу общие трудозатраты, в следующий раз.

.
частный корреспондент

read more...

Мы виноваты в том, что наше образование не нацелено на будущее

Почему наши дети, переходя из начальной школы в среднюю, теряют все то, чему их научили в первые четыре года? Почему они перестают читать книги и вообще - любить учиться? Об этом обозревателю "Русского журнала" рассказывает учитель литературы московского лицея "Воробьевы горы" Евгения Абелюк. "Русский журнал": Откуда эта пропасть между тем, как читают дети в младшей школе, и тем, как это происходит в средней? Евгения Абелюк: По моим наблюдениям, разрыв между младшей и средней школой был всегда. И раньше даже читающие дети в среднем школьном возрасте часто переставали читать. Или начинали читать гораздо меньше, чем раньше. Я думаю, что в сегодняшней ситуации этот разрыв несопоставимо больший. Проблемы с чтением очень серьезные. РЖ: Это связано с экспансией компьютера? Е.А.: Это связно со многими причинами. Во-первых: почему такой разрыв? Дело в том, что в подростковом возрасте дети становятся гораздо менее послушными. Взрослые оказываются для них меньшим авторитетом. И еще чрезвычайно важная причина заключается в том, что взрослые перестают заниматься детьми-подростками так, как они занимались ими, когда те были маленькими. А уж чтения это касается в первую очередь. У нас не то чтобы домашнего чтения нет, у нас родители не рассказывают детям, какие они читали книжки в их возрасте, не руководят их чтением. Им некогда. Дальше случается следующее: когда ребенок попадает из начальной школы в среднюю, происходит резкая смена парадигмы обучения. В младшей школе он читал конкретные тексты, выполнял творческие задания, связанные с развитием воображения. И вдруг начиная с пятого класса, когда абстрактное мышление ребенка еще особенно-то не развито, на уроках литературы ему начинают давать задания преимущественно аналитического характера. Творческая же составляющая из литературного образования практически совсем уходит. И ребенка, который готов воспринимать литературу эмоционально, нацеливают на совершенно иное, рациональное восприятие. Конечно, абстрактное мышление, может быть, и нужно развивать, но эмоциональная составляющая обязательно должна присутствовать. И главное - необходимо, чтобы текст читался конкретно. А это может происходить только при участии учителя. Но наш учитель чаще всего дает детям некое готовое знание в общем виде. Вот и получается, что множество причин работают против того, чтобы ребенок читал и интересовался чтением: родители им заниматься перестали (во всяком случае, ни о каком чтении речь не идет); учитель в школе совершенно иначе преподносит литературу (если он сам не слишком увлечен литературой, он дает ученику некое общее знание). И ребенок начинает относиться к тексту формально. И воспринимать его тоже формально. При этом именно на этом возрастном этапе увеличивается объем текстов и объем незнакомой лексики. И если раньше ребенок мог без помощи словаря установить значение слов из контекста, то теперь он или не пытается, или не может этого делать. Его нужно очень серьезного обучать новой парадигме восприятия текста, но при этом сохранять эмоциональность. РЖ: А как совместить одно с другим? Е.А.: Очень просто: литературные тексты нужно читать, а не давать общее знание. А когда текст читаешь, то всегда его воспринимаешь эмоционально. То есть ребенку нужен хороший, увлеченный, эмоциональный руководитель чтения. РЖ: Это должен быть или родитель, или учитель? Е.А.: А лучше - и родитель, и учитель. Главное, чтобы ребенок такого человека встретил. А поскольку никто его чтением не руководит так, чтобы ему было интересно, то ребенок отворачивается от чтения и обращается к тому, что легче: к визуальному ряду. Сейчас ведь есть возможность воспринимать гораздо более легкую информацию через визуальный ряд. Это и компьютеры, и компьютерные игры, и комиксы, и телевидение? Тут не нужно включать воссоздающее воображение (ведь когда мы читаем книгу, мы должны представить тот мир, который в ней описан); а в средней школе воображение перестают тренировать. А потом все удивляются, почему в этом возрасте уходят творческие способности. Но ведь для того, чтобы воссоздавать мир читая, требуются усилия. И нужно уметь получать удовольствие от этого усилия. Когда я была подростком, я очень любила возвращаться к одним и тем же книгам. Потому что легче "жить в том мире", который уже освоен. Я заканчивала книжку и начинала читать сначала. При этом вряд ли мое восприятие при каждом следующем прочтении углублялось. Но мне было все-таки трудновато осваивать этот мир, мне было недостаточно одного прочтения. А когда я смотрю фильм, мне проще: мне все дали, все показали. Надо научить ребенка читать. Научить его обращать внимание на мелочи в тексте, на художественные детали, представлять их себе... Это тяжелый труд. РЖ: А для этого нужно вместе с учителем читать вслух на уроке и дома - с родителями? Е.А.: Да. Кстати, на уроке я даже со старшеклассниками читаю. И к стихам их так приучаю. Важно еще и еще раз прочитывать даже маленькие фрагменты. Это такая неторопливая работа, но не рутинная, а очень творческая. РЖ: А как эту творческую работу можно совмещать с огромным количеством произведений, которые включены в школьную программу? Е.А.: Совместить это невозможно. И тут я столько билась, и все бесполезно. У нас есть стандарты, они жуткие... РЖ: Какой же тут выход? Исключить целый пласт произведений, давать лишь фрагменты или просто предоставить большую свободу учителю в выборе того, что нужно изучать? Е.А.: Я думаю, что нужно дать больше свободы учителю. Чтобы он мог учитывать возможности данного класса и данных учеников. Чтобы имел возможность изучать с ними те вещи, которые они читают вне школы. Вообще, очень принципиальная вещь заключается в том, что надо сокращать разрыв между тем, что реально читает ребенок, и тем, что он должен изучать в школе. С одной стороны, в школе, конечно, нужно заниматься с детьми теми произведениями, которые сам он не воспримет: научить читать сложную литературу. Но делать это нужно не для галочки, а увлеченно и профессионально. А это случается редко. А во-вторых, иногда нужно "пойти" за ребенком и с уважением отнестись к его интересам. Иначе разрыв между нами и молодым поколением будет все больше увеличиваться. РЖ: Что, вы стали бы читать на уроках "Гарри Поттера"? Е.А.: Нет, я все-таки читала бы с ними серьезную хорошую литературу, хотя иногда... Вот как это делается в западной школе, в системе международного бакалавриата? Там в старших классах дети вместе с учителем из списка произведений выбирают то, что они хотят изучать. Конечно, с одной стороны, дети должны понимать, что есть какой-то золотой фонд, который нужно освоить. Для того чтобы человечество это не растеряло. Это язык, на котором разговаривают поколения. Но с другой стороны, нужно, чтобы ребенок активно участвовал в образовательном процессе. И чем активнее, тем лучше. В том числе если у него будет возможность что-то обсуждать с учителем и что-то выбирать из программы. Ведь какие-то вещи могут войти в экзамен, а какие-то стоит только прочитать. Тут нужна гибкость. Я говорю очень приблизительно. Это сложная система, которую нужно продумывать. Но главное - быть готовыми к тому, чтобы здесь что-то менять. РЖ: Я помню, как несколько лет назад была на обсуждении стандартов по литературе: там все горой стояли не за исключение каких-то произведений из программы, а наоборот - за прибавление? При этом все говорили о разгрузке. Е.А.: Так и есть. Никто не берет на себя смелость что-то исключить. В итоге мы только прибавляем. При этом современная литература в программу не включается, зарубежная - тоже нет. И мы, таким образом, искусственно ограничиваем это пространство, а ребенок в это время не стоит на месте. РЖ: Они-то ведь если что и читают, то как раз современную и зарубежную литературу... Е.А.: В этом году я впервые взяла в своем лицее "Воробьевы горы" класс математиков. Очень сильный, читающий класс, где учатся победители всероссийских и международных олимпиад. И когда я пришла к ним, сразу спросила: чего вы хотите от наших уроков? И они попросили: а можно мы не будем читать школьную программу? На это я им ответила: а я хочу показать вам, что школьная программа очень интересная. РЖ: Конечно, у вас же не было выбора. И чем дело кончилось? Е.А.: Кончилось тем, что мы с интересом все читали. Но своим вопросом я сразу установила с ними контакт. Я услышала их, а они - меня. Теперь они мне присылают письма по e-mail: я им что-то не рассказала, а они сами нашли... Они приносят на урок маленькие компьютеры, в которых есть выход в интернет, словари, и ищут ключевые слова прямо на уроке. РЖ: А что они читают для себя? Е.А.: Кто-то Ницше читает, кто-то Кафку, что-то еще... РЖ: Ну, это нетипичный срез... Е.А.: Срез-то, может быть, и нетипичный, а желание не читать школьную программу - типичное. И оно настораживает. РЖ: Но вы сами согласились бы сократить число произведений школьной программы по литературе? Е.А.: Я - за то, чтобы сократить число произведений. Но это не признается никем. Это такая безнадега! Мы виноваты в том, что наше образование не нацелено на будущее. Оно - в прошлом. Мы не думаем о том, что ребенок, который живет в эпоху интернета, интерактивного радио, мира, в котором визуальный ряд приобретает все большее значение, мыслит не так, как мы, и воспринимает мир не так. РЖ: И мы еще хотим, чтобы он книжки читал. Е.А.: А если мы хотим, чтобы он книжки читал, нам нужно иначе его учить. Самая большая задача - воспитать читателя. russ.ru
read more...

Школьники не умеют воспринимать текст как выражение чьей-то позиции...

"Русский журнал" попросил дать несколько советов школьникам известного словесника Евгению Абелюк.
Дети не знают ни Гранина, ни Лихачева
"Русский журнал": Единый экзамен по русскому языку состоит из трех типов заданий. В задании "А" предлагается из четырех вариантов выбрать только один правильный ответ. В задании "В" - коротко сформулировать ответ на поставленный вопрос. А часть "С" - это небольшое сочинение: анализ текста. Примерно ясно, как можно подготовиться к заданиям "А" и "В", но почти никто не понимает, как писать эссе по русскому языку. Ведь это не привычное сочинение по литературе, а нечто другое. Я слышала, что вы знаете, в чем секрет заданий "С"?
Евгения Абелюк: Я просто понимаю, как к нему готовиться. Для начала нужно попытаться понять, что автор хотел сказать всем текстом. То есть отнестись к нему как к живому человеку, а к его тексту - как к отдельному высказыванию.
РЖ: Но здесь возникает проблема: детям, смутно понимающим, какой была предшествовавшая их рождению эпоха и кто был ее героями, предлагают тексты Даниила Гранина, Владимира Солоухина, Дмитрия Сергеевича Лихачева, о которых они, к сожалению, не имеют никакого понятия. Как можно вне контекста правильно оценить высказывание академика Лихачева, не зная, что это за личность, каким авторитетом он пользовался, какие проблемы его волновали?
Е.А.: Когда-то я говорила, что в сборниках тестовых заданий обязательно должна быть информация об авторах текстов. Это, безусловно, помогло бы детям. Я уже видела книжечки, в которых такие сведения представлены. Как показывает практика, ни Лихачева, ни Быкова, ни Гранина, ни Олешу современные дети в массе своей не знают.
Помимо отсутствия информации об авторах, сами тексты выбираются неудачно. Чаще всего это публицистические отрывки, по которым, казалось бы, легче написать эссе, чем по художественным фрагментам. Но ведь подобные тексты возникают в русле каких-то размышлений, событий, о которых сегодняшний ребенок ничего не знает. Он не знает, кто такой "пролетарий", сомневается, когда Гагарин полетел в космос - до Великой Отечественной войны или после? Я говорю это вполне серьезно.
Дело в том, что историческая память формируется крайне трудно. Если мы плохо различаем периоды Средневековья, то наши дети так же плохо различают события ХХ века.
Встать над схваткой
РЖ: К сожалению, это данность. Что все-таки делать, когда, читая публицистический текст задания "С", дети (по объективным причинам) оказываются вне контекста?
Е .А.: У них должно быть развито чувство чужого высказывания. Нужно попытаться понять, что человек хотел сказать.
При анализе текста школьники, как правило, останавливаются на первой-второй фразе, не понимая, что мысль развивается и дальше. Что она возникает из совокупности высказываний автора. Между тем в тренировочных сборниках к ЕГЭ обычно предлагают такое задание к тексту: выберите фразу, которая лучше всего передает мысль автора. Такое задание практически нельзя выполнить. Чаще всего один тезис не передает главную мысль.
Кроме того, поскольку для анализа детям предлагают небольшой фрагмент, который является частью большего текста, мысль в нем не всегда четко вычленяется. И таких случаев множество. Для того чтобы хорошо выполнить такое задание, нужно быть исключительно подготовленным.
РЖ: И все-таки, несмотря ни на что, писать ЕГЭ по русскому языку в этом году придется. В сборниках для подготовки к ЕГЭ написано, что, если текст просто пересказать (не выражая свою позицию), выпускник получит за это ноль баллов. Что вы можете посоветовать школьникам?
Е.А.: Рассказывая, нужно держаться на некоторой дистанции к тексту. То есть сначала - понять, о чем он, а потом сформировать свою точку зрения. И только после этого выполнять задание. Встать "над схваткой". Размышления автора нужно внутренне про себя продолжить. Согласиться или не согласиться и привести свои аргументы.
Сочинение по схеме
РЖ: Интересно понять, по каким критериям оценивают такие работы...
Е.А.: Вопрос решается кондово: нужно, чтобы выпускник привел не менее двух аргументов. "Во-первых" и "во-вторых". А лучше, если будет и "в-третьих". При этом все нужно делать грамотно, доказательно и еще - в идеале - совпасть с той схемой, которая есть у проверяющего.
То, что закладывается такая схема, создает большие трудности для школьника. А если эта проблема никак не волнует ребенка? Значит, он будет врать, чувствуя, чего от него хотят, или высасывать все из пальца. Я сама иногда не могу привести двух аргументов, выражающих мысль автора. И не знаю, как на этот текст отреагировать.
То есть, если относиться к тексту неформально, не всегда можно вписать свои реакции в схему, которая от вас требуется. Учителя, занимавшиеся проверкой заданий группы "С", рассказывали мне, что иногда детское сочинение было лучше, чем кондовые рекомендации, которые они получали.
В том случае, если для анализа предложат художественный текст, возникнут свои сложности. Представьте, каким должен быть полет ребенка, чтобы пересказать Гоголя (ведь все равно дети сбиваются на пересказ). Я считаю, что хорошо с этим справиться могут только очень талантливые ребята.
РЖ: И тем не менее вы считаете, что такие задания полезны?
Е.А.: Не знаю, полезны ли они для экзамена (мы начали спрашивать, не научив понимать), но в процессе всех лет обучения в школе такие задания должны быть постоянно. И вообще, все тексты, которые читаются в школе, нужно воспринимать именно так. Представляете, какой провал у нашего образования в целом, если люди не могут воспринять текст как выражение чьей-то позиции? У нас ведь учат воспроизводить то, что сказал учитель или что написано в учебнике.
Трех часов недостаточно
РЖ: Достаточно ли трех часов для ЕГЭ по русскому?
Е.А.: Конечно, нет. Много времени требует написание эссе. Кроме того, там масса непростых вопросов. Например, выпускник должен определить тип связи между словами (согласование, управление, примыкание). Это теоретический вопрос, такое знание в будущей жизни не пригодится, и, как показывает опыт, для сегодняшнего школьника вопрос этот непростой. Такого же типа задание - на определение способа словообразования (приставочно-суффиксальный, суффиксальный и т.д.). Он не только сложный, но и тонкий, и в науке в конкретных случаях на него не всегда даются однозначные ответы. Мы же требуем ответа от школьника; это абстрактное, неприложимое к реальности знание.
Вместе с тем в ЕГЭ есть очень неплохие и нужные вопросы по культуре речи, орфоэпии, фонетике - они способны обострить чуткость к родному языку.
Словесников нужно учить читать
РЖ: Как вы относитесь к тестам Единого экзамена по литературе?
Е.А.: Задания стали лучше (ушли вопросы типа "в каком платье была Наташа Ростова"; выберите один из четырех вариантов), но, по сути, они безобразные. Большая их часть строится на том, что проверяются знания теоретико-литературных понятий и истории литературы (в связи с этим знанием). Но никого не интересует, как ребенок читает, как воспринимает произведение. А ведь для этого и существует литература в школе. Знать, зачем в эпоху Просвещения вводились признаки классицизма, тоже нужно. Это поможет понять какого-нибудь Расина. Но простое перечисление таких признаков на экзамене не проверяет ничего. Более того, это может навсегда оттолкнуть человека от чтения. И еще - неправильно ориентирует учителя.
Я бы хотела посмотреть, как читают тексты учителя литературы. У нас нет таких семинаров, а они необходимы. Если бы словесников учили читать, не возникало бы трудностей с заданиями "С" в ЕГЭ по русскому языку. Сложность школьной программы по литературе такова, что публицистические тексты или небольшие фрагменты художественных произведений дети щелкали бы как орешки.
Ситуация очень тяжелая. Нужно перестроить преподавание по всем предметам. Убрать косноязычные учебники. Сделать их диалогичными, вопрошающими. Эта задача очень серьезная, но у нас для ее решения ничего не делается.
РЖ: Одним из аргументов чиновников в пользу ЕГЭ является тот факт, что экзамен такого типа существует во многих странах...
Е.А.: ЕГЭ в мире существует в разных формах. Если говорить о литературе, то иностранцы давно отказались от тестов. Дети пишут анализ маленького незнакомого текста. И это единственно правильная форма. Она заставляет учителя прочитывать текст и учить этому детей.
russ.ru
read more...

Немного о школах-студиях

Некоторые дети учатся, слушая, другие - делая. Джеофф Малган рассказывает о школах-студиях, новом типе образовательных учреждений в Великобритании. В них небольшие группы детей учатся, работая над "настоящими" проектами, как называет их Малган.


Сегодня я хочу рассказать вам об одной идее. Идея заключается в создании нового вида школ, которые изменят общепринятое представление о том, зачем нужна школа и как она функционирует. Скоро такая школа может скоро появиться и в вашем районе. Все начиналось в организации под названием "Young Foundation", в которой на протяжении десятилетий формировались инновационные идеи в образовании. Например, там придумали Открытый университет, школы продленного дня, школы для предпринимателей, летние университеты, а также "Школy Всех Наук".
Примерно 5 лет назад мы решили выяснить, какая область школьного образования в Великобритании больше всего нуждается в инновациях. Нам показалось, что приоритетной задачей является решение двух проблем. Первая - большое количество скучающих подростков, которым просто не нравится школа и которые не видят связи между учебой в школе и будущей работой. Вторая - работодатели, которые жалуются, что закончившие школу подростки не готовы к работе, так как у них нет соответствующего настроя и опыта
И мы задали себе вопрос: Какой должна быть школа, чтобы подростки были готовы бороться за право посещать ее, а не за право бросить учебу? Мы провели сотни опросов детей, учителей и родителей, а также работодателей и школьной администрации от Парагвая до Австралии, просмотрели академические исследования, демонстрировавшие важность так называемых некогнитивных навыков - мотивации, стойкости - и показавшие, что эти навыки так же важны как и когнитивные - академические навыки - это позволило нам найти ответ, на самом деле очень простой ответ, и мы назвали его Школой-студией. Мы дали проекту это имя - школа-студия - обратившись к идеям студий времен Возрождения, в которых работа и обучение были объединены. Обучаясь, человек работает, а работая - учится. И вот какие отличительные признаки появились у разработанного нами проекта.
Во-первых, наши школы должны быть небольшими: 300-400 учеников от 14 до 19 лет и, самое важное, около 80 % школьной программы изучается не за партой в классе, а путем выполнения настоящих практических проектов, получаемых от коммерческих и некоммерческих организаций. У каждого студента должен быть ментор и учителя, которые составляют график работ - в общем, рабочая атмосфера в обычной компании. Эта идея будет реализована через общественную систему образования и профинансирована бюджетными деньгами, но останется независимой. Никаких дополнительных затрат, никакого отбора, возможность в дальнейшем поступить в университет, даже если часть учеников захочет стать предпринимателями или заниматься физической работой. В основе всего была очень простая идея, состоящая в том, что значительная доля подростков лучше всего учится на практике - в группе и выполняя настоящие задания - и это прямая противоположность тому, что происходит в обычной школе.
Идея получилась отличная, так что мы быстро запустили пилотный проект. Наши первые школы были в Лутоне - городе, известном наличием аэропорта и, пожалуй, больше ничем, и в Блэкпуле, который прославился своими пляжами. Мы обнаружили - а сначала мы многое делали неправильно, а потом исправляли ошибки - мы обнаружили, что школьникам эти школы ужасно понравились. У учеников было гораздо больше мотивации и интереса, чем в обычной школе. И, пожалуй, самое главное, спустя два года на экзаменах школьники, участвовашие в пилотных проектах, и показывавшие худшие результаты в начале, оказались в верхней части списка, то есть в первых 10% по результатам экзаменов GCSE, это британская система оценок.
И конечно же, для некоторых людей это было знаком того, что мы на правильном пути. Министр образования в Лондоне сказал, что он "большой фанат" этой программы. Компании также решили, что мы на правильном пути в подготовке школьников к практической работе. И даже председатель Торгово-промышленной палаты Великобритании сейчас является председателем Фонда Школ-студий, и он помогает нам, привлекая не только крупные предприятия, но и небольшие фирмы по всей стране.
Мы начинали с двух школ. В этом году их уже 10. В следующем году в Англии их будет 35, и еще 40 районов хотят открыть у себя такие же школы - в общем, идея распространяется довольно быстро. Интересно, что все это произошло практически без освещения СМИ. Практически без крупных сложений денег. Информация передавалась как вирус, от человека к человеку, среди учителей, родителей и других людей, связанных с образованием. Сила самой идеи помогала ей распространяться - это очень простая идея которая в корне поменяла систему образования, взяв методы, которые почти не используются в традиционных школах, такие как работа в группе, выполнение практических заданий, и поставив эти методы в основу обучения, а не за его рамки.
Осенью мы открываем сразу несколько новых школ. Вот, например, школа в Йоркшире, в которую, надеюсь, пойдет мой племянник. В этой школе будет уклон на творческие предметы и медиа. Другие школы специализируются в медицине, туризме, в технических и других предметах.
Нам кажется, мы на правильном пути. Еще есть над чем поработать, но мы думаем, что эта идея способна изменить жизни тысяч, а то и миллионов подростков, которым было скучно в школе и которых совсем не вдохновляла учеба. Они не способны сидеть спокойно, как мы с вами, и часами слушать преподавателя. Они хотят заниматься практическими вещами, хотят работать, хотят, чтобы образование что-то значило. Я надеюсь, что кто-нибудь из присутствующих сегодня в зале сможет нам помочь.
Мы знаем, что мы еще в самом начале пути, полном экспериментов и доработок, которые позволят нам воплотить идею школ-студий в нечто настоящее. Возможно, они подойдут не всем детям, но по крайней мере смогут поддержать хоть кого-то из подростков по всему миру. Я надеюсь, что кто-то из вас поможет нам воплотить эту идею в жизнь.
read more...

Если в образовании не будет перемен, в 2015 году школьники устроят революцию

Все, кто имеет хоть какое-то отношение к школьному образованию, понимают, что его давно пора менять — причем самым радикальным образом. Но кто же начнет наконец делать что-то новое? Стоит ли рассчитывать при этом на поддержку родителей учеников? Как должны быть устроены школы будущего? На эти и другие вопросы «Теориям и практикам» ответил основатель проекта RadicalSchoolChange Ян Рицема, сформулировав практически манифест образовательной революции.
Революция-2015
Надо отдавать себе отчет в том, что модель, по которой сегодня происходит обмен знаниями между учителями и учениками, возникла в индустриальную эпоху. Мир колоссально изменился с тех пор, а в школах продолжают делать вид, что все по-прежнему и по-прежнему готовят к выпуску рабочую силу для фабрик. Главные навыки, которые приобретаются за годы такого обучения, — способность к полному повиновению и умение повиноваться синхронно.
Кто-то может возразить, что существуют и более удачные примеры организации обучения, но для большинства школ (как государственных, так и частных) основным структурным элементом является класс. Ко всем его ученикам обращается один и тот же учитель с общей для всех тирадой, которую все должны усвоить в одно и то же время. Вдумайтесь, в XIX веке такая система была закреплена, потому что она лучшим образом готовила к последующей работе на сборочном конвейере. С тех пор она не изменилась.
Сегодня все, кто имеет отношение к школьному образованию — учителя, ученики, их родители и даже чиновники из министерства образования — понимают, что старая система больше не работает. Признаем честно, она уже давно просто контрпродуктивна. Известные примеры агрессии, ставшей во многих школах обычным делом, — лишнее тому доказательство. Нам хочется вернуть неконфликтный по своей природе процесс обмена знаниями из зоны военных действий на мирные территории.
Несмотря на то что все участники образовательного процесса осознают необходимость радикальных перемен, едва ли кто-то из них сам по себе начнет предпринимать решительные шаги. Мы уверены, что с подобной инициативой никогда не выступят чиновники из министерства образования, потому что они навечно закованы в рамки закона. Учителя молчат, потому что боятся потерять и без того тяжелую работу. А родители — пока верят, что в школе их дети находятся в безопасности, словно в яслях, — не пошевелят и пальцем. Поэтому единственный, у кого еще есть революционный потенциал, — это сами школьники 12—17 лет. Они ничего не потеряют, если решат разрушить информационную тюрьму, в которой к ним относятся, как к скоту, и из которой они выходят обозленными и презирающими всех вокруг.
Наша главная задача на ближайшее время — развивать альтернативные модели для современного обмена информацией между учителями и учениками, пытаться пробовать их на практике. Если эти окаменелые институции не будут давать экспериментам хода, мы ответим революцией. Если через три года ничего не изменится, в ноябре 2015 года ученики старших классов в Европе начнут протестовать и не вернутся в школы до тех пор, пока в них не случится настоящих перемен.
Не инструкторы, а консультанты
Все, кто поддерживают нашу идею, могут принять участие в ее разработке. Сделать предстоит очень многое. Во-первых, нам нужен интегральный план — в нем будут отражены новые принципы, по которым должно быть построено образование будущего, а также предложены проекты правовой базы для их реализации. Мы не хотим создавать какую-то одну каноническую модель обмена знаниями, наоборот: чем больше найдем разных вариантов, тем лучше. Спектр огромен — от нового статуса учителя до предоставления школьникам полной свободы выбирать, что, как и когда они хотят изучать сами.
Учителя больше не будут инструкторами, которые решают, какая информация и в каком количестве в данный момент впихивается в учеников. Следуя за идеями Жака Рансьера из книги «Невежественный учитель», они станут, скорее, консультантами, способными в нужный момент дать совет. Именно совет, а не замечание человека, который лучше тебя знает, что тебе нужно, и не приказы, которым ты обязан следовать во что бы то ни стало. Совет предполагает сослагательное наклонение — именно в этой свободе его ценность.
Сама школа, по нашей идее, должна стать местом, наполненным знаниями, которые школьники могут получить разными способами: самостоятельно или консультируясь с учителем, или же при помощи компьютерной техники и информационных технологий. Чтобы представить себе это, подумайте о разных профильных библиотеках, оборудовании для экспериментов в области естествознания, гимнастических снарядах, учебных издательствах и радиостанциях, пространстве для проведения всевозможных мастер-классов. Все это — вместе и в открытом доступе для каждого.

В новых школах учителя больше не будут терять времени на инструктаж классов. Они станут помогать ученикам осваивать еще незнакомые им технологии и устройства — не ради того, чтобы держать школьников под контролем, а для того чтобы эти технологии и устройства были использованы по максимуму. Школа станет местом, где новое поколение сможет реализовывать свои собственные проекты, востребованные в обществе уже сейчас.
Перестать находиться в отрыве от реальности — это, пожалуй, главное изменение, которое должно произойти со школьным образованием как можно скорее. Как этого достичь? Например, используя английскую практику школ-студий, организованных по ренессансной модели. Когда разрабатывали эту концепцию, в первую очередь, учитывали мнение самих подростков и думали о том, что они бы предпочли делать, вместо того чтобы сходить с ума от скуки за партой. Какие, вы думаете, были ответы? Никогда не догадаетесь — одни хотели заниматься в школе журналистикой, другие — оказывать нуждающимся медицинскую помощь, третьи — развивать местный туризм. Все это — реальные профессии, и через такую работу дети могут научиться большему, чем на каком-нибудь уроке.
Взять крепость
Конечно, чтобы решиться на подобные изменения, надо перестать думать о школе как о крепости, где дети находятся под защитой и где их постоянно от всего оберегают. Именно из-за того, что мы поставили безопасность во главе угла, школа реализует это желание взрослых посредством жесткого режима и почти что полного ограничения свободы школьников. Законодательная ответственность за безопасность жизни учеников не должна больше тяжелым грузом лежать на школе. Ответственными за себя должны быть сами ученики — и их родители.
Сегодня мы все чаще сталкиваемся с такой ситуацией, что ученики сами гораздо лучше знают и чувствуют, в каком именно направлении они хотят развиваться. Классическое школьное образование ориентированно на несуществующих усредненных детей, поэтому реальным детям от него так часто бывает скучно. К тому же они понимают, что попросту теряют в школе время, которое могли провести с гораздо большей пользой. А как вы знаете, в школах сейчас такая нагрузка, что ни на какие полезные дополнительные занятия у учащихся ходить уже и вовсе не получается. Но интернет и современные компьютерные технологии могли бы позволить им специализироваться на чем-то интересном прямо школе.
«Наша главная задача на ближайшее время — развивать альтернативные модели для современного обмена информацией между учителями и учениками, пытаться пробовать их на практике. Если эти окаменелые институции не будут давать экспериментам хода, мы ответим революцией»
В новых школах должны прийти к расширенному пониманию того, что такое знания. Знания — это не параграф из государственного учебника. У каждого ученика может быть свой список литературы и свои ресурсы для получения знаний — в зависимости от того, в какой области он хочет потом работать. Здесь все должно зависеть от ответа на вопрос: каким образом он бы хотел и мог внести вклад в развитие общества? Новые школы (или, как мы их называем, центры передачи знаний) будут мотивировать учеников искать свой путь, следовать своей уникальности, потому что никаких усредненных детей, повторим еще раз, в природе нет.
Для реализации нашей идеи не нужно будет нанимать в школу каких-то абсолютно новых учителей. Важно, чтобы сегодняшние учителя пересмотрели свои методы и готовы были из надзирателей превратиться в помощников. В новых школах дети гораздо больше будут работать самостоятельно, и задача учителя будет заключаться в том, чтобы помогать им только в том случае, когда они попадают в информационный тупик. Помощь нужна школьникам, только когда они ее просят и действительно в ней нуждаются — кстати, это правило значительно облегчит работу самих учителей.
Академия Хана показала нам: самостоятельное образование может быть доступным каждому. Именно благодаря Академии Хана ни у кого не осталось сомнений, что в интернете люди готовы щедро делиться своими знаниями, готовы помогать друг другу. Теперь абсолютно очевидно, что надо перестать консервировать школы в собственном соку и открыть их для общения с миром, что, для того чтобы получить знания, можно слушать не только своего школьного учителя-инструктора, но и тысячу других людей со всего света. Впрочем, этот и другие подобные проекты очень важны для нас как символы, но в реальности они почти никак не могут преобразить существующие школы, подчиненные государству. Изменения должны осуществить мы сами, мы все — ученики, родители, учителя, политики, и действовать нужно будет бескомпромиссно.
Как сказал сэр Кен Робинсон: «Нашим школам необходима образовательная революция, чтобы они наконец стали чем-то большим, чем просто школы!»
Резолюция
Наша цель — подготовить проект радикального изменения системы школьного образования, пробовать разные модели таких преобразований на практике, собирать сторонников этой идеи во всем мире, которые будут бороться за ее реализацию, и, если потребуется, проведение революционных акций против старой школьной тюремной системы.
— Нам нужно разработать новые законодательные нормы в области образования.
— Нам необходимо разработать много различных моделей обмена знаниями для самых разных новых школ. Эти модели будут интегрировать всех школьников, никто не должен чувствовать себя в новых школах изгоем. Каждому будет предоставлена возможность развиваться в том направлении, в котором он сам считает нужным.
— Нам нужно разработать много новых образовательных курсов свободных программ, задачей которых будет развивать современные жизненно важные навыки.
— Необходимо переосмыслить фигуру учителя в новых школах.
— Мы должны связаться со всеми уже существующими школами и пригласить их присоединиться к нашему движению.
— Мы должны разработать финансовый план, искать финансовую поддержку.
— Мы должны пробовать новые модели обучения на практике.
— Мы должны разработать также научную базу, вести критические исследования происходящего как в сегодняшних школах, так и в тех экспериментальных школах, которые мы сами будет устраивать.
— Мы должны начать активную информационную кампанию.
T&P
read more...