Человечество отличается от других видов тем, что способно передавать информацию следующему поколению. Однако, судя по катящейся в пропасть системе среднего образования, мы практически разучились это делать. В XXI веке будет создана новая парадигма образования, имеющая мало общего с текущей.
Современные средние школы были задуманы в уходящую индустриальную эпоху. Они организованы по образу фабрик – характерными для заводов звонками, сменами и строгим цеховым разделением. К детям эта система относится как к сырью для изготовления будущих рабочих и клерков. Распределение детей на классы происходит на основе возраста, словно главная характеристика людей для системы – дата их изготовления.
В течение многих десятилетий такая фабричная модель помогала создавать столь нужные развитым странам армии рабочих и их начальников. Сегодня западные страны уже не могут конкурировать с Востоком в индустриальной плоскости, и их стандартизированные средние школы производят лишь армии безработных.
Западное общество, неспособное разглядеть системный кризис школьного образования, все чаще объявляет «бракованными» не школы, а самих детей, которым присваивает ярлык ADHD («синдром дефицита внимания и гиперактивности») и прописывает наркотические психосимуляторы вроде риталина. Эти стимуляторы притупляют чувственное восприятие ребенка, и заставляют его фокусировать внимание на учебнике, классной доске и учительнице.
Без стимуляторов многие дети, которых официальная фармакология объявила больными, отвлекаются на окружающее информационное изобилие в виде фильмов, клипов, игр и интерактивных интернет-сервисов. Однако поведение этих детей объяснимо и без диагнозов.
Сегодня в изготовление одного голливудского блокбастера может вкладываться больше ресурсов, таланта и творческих усилий, чем во всю школьную программу по тому или иному предмету. Жесткая конкуренция на медийном рынке привела к тому, что к созданию продуктов массового искусства порой привлекаются лучшие художники, лучшие композиторы и лучшие писатели.
Всем этим творческим ресурсам централизованная система образования пытается противопоставить стандартные учебники, черно-белые доски и малоимущих учителей. Пока медиакомпании осваивали современные формы передачи информации, школы словно застыли в XX веке. Очевидно, что скоро системе среднего образования придется полностью измениться – или исчезнуть за ненадобностью.
Как же будет выглядеть система образования будущего?
ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ИНТЕРАКТИВНЫЕ ЛЕКЦИИ У ЛУЧШИХ УЧИТЕЛЕЙ
Представьте, что голливудские фильмы доходят до жителей деревень не в цифровом виде, а в виде сценария, по которому в местных театрах ставится постановка с участием деревенских актеров с сельским инвентарем. Придя на просмотр «Титаника», жители видят не Леонардо ди Каприо на тихоокеанском лайнере, а своего соседа Ивана Петровича на картонной барже.
Забавно? Однако именно такой доцифровой способ передачи информации используется сегодня в среднем образовании.
Представьте теперь, что в результате общенационального конкурса вам удалось найти наиболее талантливого и вдохновенного учителя по каждой школьной дисциплине. Такие учителя могут объяснить самые сложные концепции в простых словах, их уроки наполняют слушателей энтузиазмом и желанием стать учеными. Представьте, что лекции этих гениальных педагогов оцифрованы и снабжены красочными иллюстрированными материалами. После каждой лекции учитель будет предлагать задачи для самостоятельного решения, а также разбор правильных или возможных неправильных ответов, введенных учеником.
Учащийся может задать любой вопрос, найдя его через поиск или выбрав из списка. Если ответа на его вопрос не оказалось, то преподаватель будет уведомлен об этом, через некоторое время запишет видеоответ и пополнит постоянно растущую базу знаний. Пройдет несколько лет занятий по такой программе, и вопросов без ответа не останется.
В новый цифровой век учителя-гении смогут обучить миллионы человек, а учащиеся даже самых захолустных деревенских школ получат возможность виртуального общения с наиболее талантливыми педагогами страны. Новые учителя-звезды станут героями целого поколения, обойдя кассовых актеров по популярности и узнаваемости. Впервые за все время существования массового среднего образования источник знания станет вызывать уважение и желание подражать – психологически необходимый фундамент для любого обучения.
ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО.
Преподаватель Себастиан Трун вел в Стэнфорде небольшой курс по искусственному интеллекту, пока не догадался его оцифровать, снабдить интерактивными задачами и выложить в интернет. Через полгода его слушали уже не 200, а 160 000 студентов по всему миру. А вот аудитория в Стэнфорде опустела: почти все студенты предпочли цифровой вариант. Себастиан пошел дальше и записал новые курсы. В одном из них он готов за 7 недель научить любого желающего, как создать свой «Гугл».
ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ИГРОВЫЕ СИМУЛЯТОРЫ
Представьте, что для сдачи курса по рыночной экономике вы должны пройти несколько уровней полномасштабной красочной игры, где вам придется управлять виртуальным предприятием и на практике постигать парадоксы предложения и спроса. По мере того, как вы налаживаете поставки, производство и маркетинг ваших товаров, ваши одноклассники (которые, кстати, могут находиться на другом континенте) делают то же самое, ставя вас в жесткие условия конкуренции.
При желании вам будут предлагаться полезные советы для экономического выживания на рынке. Игра начнется с необходимости построить простое торговое дело в эпоху Адама Смита и по мере прохождения приблизится к современности, плавно обрастая необходимостью вникать в смысл фьючерсов и деривативов.
Последний уровень этой экономической стратегии будет максимально приближен к реалиям современной международной экономики и построен на принципах свободной конкуренции учащихся всего мира со всеми. Каждый месяц будет подводиться рейтинг, в котором будут чествоваться лучшие игроки каждого региона.
Теперь представьте симулятор для юных химиков, где вы можете смешивать любые реагенты в любом количестве и смотреть на заранее записанный видеоролик с результатом. Комбинаций будет очень много, но создателям симулятора нет нужды предзаписывать все бесчисленные варианты в случае отсутствия нужного ролика система может подключаться к центральной лаборатории с настоящими реагентами, которая смешает их в нужной пропорции и запишет видеорезультат для текущего экспериментатора и будущих поколений.
В отличие от стандартных лабораторных условий, вы не ограничены в инвентаре, и взрыв в случае ошибки лишь позабавит. Система может сразу подсчитывать примерную стоимость использованных в смеси реагентов – на случай, если в процессе игры возникнет бизнес-идея – или план революции.
ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО.
Американские летчики еще с 70-х годов тренируют свои навыки на авиасимуляторах – это оказалось дешевле и в ряде случаев эффективнее тренировочных вылетов. Сегодня любой желающий может постичь азы вождения автомобиля с помощью автосимуляторов вроде SimuRide или научиться строить бизнес в многопользовательской игре Virtonomics. Более амбициозным учащимся можно посоветовать политический симулятор Democracy, который позволяет приобрести навыки управления демократической страной.
ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ИНТЕРАКТИВНЫЕ АУДИОВИЗУАЛЬНЫЕ ТЕСТЫ
Представьте, что вы проходите стандартный тест по правилам дорожного движения и выбираете неправильный ответ. Внезапно вы видите, как на экране разворачивается захватывающая сцена ДТП с традиционными для массового кино переворачивающимися горящими автомобилями. Такая нехарактерная для современного образования жестокость привьет будущему водителю идею о важности осторожной и правильной езды.
Представьте себе вопрос теста по истории, где вам необходимо выбрать, какая сторона победила во торой мировой войне. На анимированном экране ы видите варианты, при наведении на каждый из которых начинают проигрываться гимны и развеваться флаги соответствующих стран:
a) Великобритания, СССР и США
б) Германия, Италия и Япония
Выбор неправильного варианта приведет к отображению красочного видеоролика, в котором на улицах современного Лондона введен комендантский час, здание Тауэра венчает портрет Гитлера, а на красных двухэтажных автобусах красуются белые кружки свастики. А теперь предположим, что в конкурсе на создание видеороликов этой альтернативной истории будут участвовать лучшие голливудские студии, и таких роликов, с ответами на разные вопросы, будут тысячи. Вместе они образуют то, что придет на смену стандартным тестам для подготовки к ЕГЭ (SAT, GCE).
Не только дети, но и многие взрослые не откажутся принять участие в тестах, если они реализованы на уровне американских блокбастеров. Государство, которое сможет первым эффективно инвестировать серьезные средства в создание обучающих материалов такого типа, получит преимущество первого игрока на новом глобальном рынке образования и возможность международной культурной экспансии.
Впрочем, едва ли цифровые проекты вроде этого будут созданы в рамках плесневеющих государственных структур. Скорее, такие тесты войдут в состав частных репетиторов будущего на зарождающемся рынке интерактивных образовательных услуг.
ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО.
Простые интерактивные тесты уже давно используются при изучении иностранных языков и некоторых наук взрослыми и подростками. Появление iPad позволило создавать обучающие игровые тесты даже для детей дошкольного возраста. Так, благодаря нескольким таким приложениям, моя двухлетняя двоюродная племянница освоила английский и русский алфавит. Попутно она разобралась в административно-территориальном делении США и Германии – в одном из приложений для iPad регионы этих стран предлагалось собирать как части пазла.
ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ЛОКАЛЬНОЕ И ГЛОБАЛЬНОЕ СОРЕВНОВАНИЕ
Желание доказать, что ты лучший в том или ином соревновании, – одна из наиболее сильных мотивирующих сил для молодых людей. В текущей системе образования она используется недостаточно сильно. Тесты наподобие ЕГЭ применяются только в конце обучения, что предсказуемо приводит к злоупотреблениям и стрессам.
Представьте, что глобальное тестирование заменяет нынешние контрольные работы и проходит каждую неделю на протяжении всего периода обучения. Успехи каждого школьника по каждой дисциплине автоматизированно фиксируются и публично отражаются на школьных цифровых досках, наподобие личных рейтингов спортсменов. Наиболее успешные школьники попадают в общий рейтинг, где они конкурируют с учащимися других школ на уровне региона и страны.
Каждый месяц статистически определяются победители города и страны по каждому предмету, наподобие отбора сегодняшних победителей олимпиад. Для исключения злоупотреблений прохождение регулярных тестов записывается на веб-камеру, и видеозаписи сохраняются в глобальном архиве для будущего образовательного аудита.
Благодаря этой системе надобность финального ЕГЭ по окончании обучения отпадет, а в распоряжении вузов и компаний-работодателей будет намного более подробная и достоверная информация о выпускниках школ. Не менее важно, что школьники получат возможность реализовать себя в новых видах соревнований, и каждый сможет стать лидером в одной из бесчисленных дисциплин будущего.
ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО.
Соревновательный подход уже сейчас используется американским проектом TopCoder и российским CodeForces в области онлайн-соревнований по программированию. Каждую неделю в течение нескольких часов участникам по всему миру предлагается решить ряд задач. Написанные ими алгоритмы проверяются в режиме реального времени автоматизированными тестирующими системами, и лучшие программисты зарабатывают баллы, борясь за верхние строчки рейтинга. Этот рейтинг – куда более авторитетная оценка способностей программиста, чем средний балл в дипломе технического вуза.
ОБУЧЕНИЕ В ХОДЕ ПРОСМОТРА МАССОВОГО КИНО
Вы смотрите фильм с потрясающей игрой актеров, непредсказуемым сюжетом и захватывающими спецэффектами. На экране происходит все то, что ы привыкли видеть в качественном кино, однако детали фильма прорисованы с научной точностью. Речь персонажей из Китая – действительно на китайском, без акцента и посторонней чепухи. Здания и пейзаж действительно соответствуют заявленной в сюжете эпохе и культуре. Отсылки к явлениям квантовой физики или теории суперструн – основаны на фактах, а не на фантазии.
Представьте, что наряду с коммерческим продакт-плейсментом в популярных фильмах появляется образовательный продакт-плейсмент – явление, при котором в ходе просмотра очередного блокбастера вы сможете почерпнуть объективные данные об окружающей Вас действительности.
Наряду с рейтингом ESRB для ограничения минимально возможного возраста зрителей, вводится новый образовательный рейтинг, который определит достоверность фактической составляющей фильма.
Этот рейтинг может присваиваться как международной организацией вроде UNESCO или Wikimedia, так и независимо в рамках министерств отдельных стран. С помощью налоговой политики можно стимулировать создание или распространение на территории определенного государства именно тех фильмов, которые позволяют зрителям получать научно-достоверную информацию о мире.
Условием эффективности такого подхода будет привлекательность фильмов для массового зрителя, независимо от наличия в нем образовательной функции. Если научная насыщенность картины станет предлогом для оправдания его коммерческой несостоятельности, то затея обречена на провал. Картина не становится интереснее массовому зрителю из-за того, что базируется на достоверных фактах. Точно так же не делает ее интереснее логотип кока-колы.
ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО.
Голливудские фильмы пока не поражают воображение точностью научных данных, однако уже становятся стимулом для изучения вопросов, которые затрагивают. Например, «Храброе сердце» – фильм 1995 года о борьбе Шотландии за независимость в XIII веке – вдохновил рядовых шотландцев заняться изучением истории своего народа. В итоге, «Храброе сердце» спровоцировало массовое сжигание британских флагов по всей Шотландии, и, по мнению ряда обозревателей, стало той искрой, из которой разгорелось пламя: cейчас шотландцы уже всерьез думают над проведением референдума о независимости.
ОБУЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ПОГРУЖЕНИЕ В ИГРОВОЙ МИР
Представьте, что в рамках компьютерной игры вы попали во Флоренцию Эпохи Возрождения. Костюмы флорентийцев и здания города смоделированы в точности в соответствии с историческими данными о XV–XVI вв. По мере выполнения заданий в игре вы узнаете о порядках Медичи и знакомитесь с реальными историческими персонажами вроде хитроумного Макиавелли и изобретательного Леонардо. Вы беседуете с местными жителями и полностью погружаетесь в эпоху расцвета Флоренции, слушая диалоги на итальянском с субтитрами на вашем родном языке. К созданию игры привлечены историки, археологи, культурологи, лингвисты, и на ее разработку потрачены миллионы долларов.
Если это для вас звучит как утопия, вам будет интересно узнать, что такая игра уже существует, называется Assassin's Creed II и является одним из самых востребованных и коммерчески успешных игровых проектов в мире. Стоит ли говорить, что группа энтузиастов из создавшей игру монреальской студии сделала больше для передачи подрастающему поколению знаний о гвельфах и гибеллинах, чем все мировые доктора исторических наук, взятые вместе.
Разумеется, сегодня историческая достоверность при создании компьютерной игры – это скорее жест доброй воли со стороны ее создателей, чем общепринятая практика. Assassin's Creed II является исключением, но и этот проект умело играет с белыми пятнами в истории, вкладывая в достоверный мир мистический сюжет о борьбе Ордена тамплиеров и ассасинов. Однако сказка о смелости и справедливости, созданная на грани исторической правды разработчиками игры, ничем не хуже сказок, которыми под видом объективных данных потчуют нас наши правительства с их официально одобренными концепциями истории.
Конечно, государственные служащие никогда не смогут создавать игры, подобные Assassin's Creed. Однако государства смогут вводить налоговые льготы для продажи игр, создатели которых стремятся помимо развлекательной информации передавать образовательную.
ПРИМЕР ИЗ НАСТОЯЩЕГО.
Оригинальные версии современных игр могут стать отличным подспорьем в изучении английского языка. Некоторые мои друзья признаются, что не выучили бы английский язык на таком высоком уровне, если бы не приключенческие серии Siberia, Broken Sword, The Longest Journey или The Secret of Monkey Island. Эти игры содержат десятки часов диалогов на английском языке с субтитрами. Сильное желание разобраться в сюжете и пройти игру до конца заставляет игроков осваивать языковые тонкости с двойным усердием.
ДЕЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ И ДЕСТАНДАРТИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ
В информационной экономике XXI века востребованы уникальные специалисты с нестандартным образом мышления. Такие люди появляются в условиях существования множества абсолютно разных программ обучения, конкурирующих между собой.
Прогрессивные государства будущего откажутся от чрезмерной стандартизации школьных программ, предоставив поле для эксперимента на местах. В условиях текущей экономической неопределенности и быстрых изменений чиновники от образования просто не могут знать, какие навыки и знания будут востребованы через 5 или 10 лет. Их деятельность по стандартизации школьных программ – опасная игра в рулетку, при которой будущее целой нации ставится на одно произвольное число.
Официальные учебные планы уже сегодня демонстрируют отрыв от реальности. Средний выпускник современной российской школы практически не владеет ни русским, ни английским языком. А, между тем, все, что нужно эффективному члену информационного общества – это владение этими двумя языками, а также навыками арифметики. Если система не справляется даже с этой базовой задачей, нет смысла обсуждать ее успехи в распространении знаний об инфузории-туфельке.
Нынешняя централизация образовательных программ является наследием тоталитарной эпохи, для поддержания которой была необходима массовая идеологическая обработка подрастающего поколения. Тоталитарному государству было важно делать детям прививку господствующей доктрины, навязывая «правильный» взгляд на историю, экономику и литературу. Однако в условиях информационно-свободного общества насильственная идеологическая обработка лишь подрывает доверие ко всей системе.
В новый информационный век родители будут иметь возможность выбрать для своих детей школу, построенную на любых принципах и идеях. Социальные государства будут финансировать обучение детей в выбранной родителями школе, независимо от практикуемой ею программы. Либертарианские же правительства устранятся от системы образования вовсе и ликвидируют связанные с ней налоги, чтобы предоставить родителям финансовую возможность самим оплачивать обучение детей в выбранной форме.
Многие школы будущего станут экспериментальными площадками наподобие технологических стартапов. Результатом работы некоторых из таких школ будет оглушительный успех, другие закончат свою историю колоссальным провалом. Количество неизвестных огромно, и путь в будущее лежит только через эксперимент. Одно можно сказать точно – среднее образование XXI века станет значительно более разнообразным и интересным.
Павел Дуров
read more...
Показаны сообщения с ярлыком образование. Показать все сообщения
Показаны сообщения с ярлыком образование. Показать все сообщения
среда, 16 января 2013 г.
воскресенье, 23 декабря 2012 г.
Буза данных
В XIX веке немецкий химик Эрих фон Вольф измерил содержание железа в разнообразных овощах. Записывая результаты своего исследования в блокнот, он случайно переставил десятичную запятую, и в результате оказалось, что в 100 г шпината содержится не 3,5 миллиграмма железа, а 35, — в разы больше, чем в любых других полезных овощах. Ошибка была поправлена через 50 лет, но два поколения американских родителей уже успели вырастить детей, руководствуясь этим знанием.
Моего деда — он был врачом — учили когда-то, что у человека 48 хромосом. Затем выяснилось, что на самом деле их 46. Когда-то мы думали, что курение — безвредная привычка, мясо полезно для здоровья, мясо вредно для здоровья, нужно пить вино, вина нужно всеми силами избегать — и сейчас я не смог бы уверенно ответить на вопрос, как все-таки влияет белковая диета на продолжительность моей жизни. Научные факты имеют обыкновение устаревать, и совсем не потому только, что какой-то ученый ошибся с запятой. Едва ли это удивительно. Интересно другое: устаревают факты примерно так же, как распадаются атомы радиоактивных изотопов, подчиняясь тем же закономерностям. Кажется, пора это признать.
Английский физик Дерек Прайс приехал работать в небольшой университет в Сингапуре в 1947 году. Библиотека на кампусе еще не обзавелась собственным зданием, поэтому книги отдавали на хранение сотрудникам и студентам. Прайсу досталась полная подшивка философских трудов Королевского общества, издававшихся к тому времени без малого триста лет. Расставив стопки журналов по годам вдоль стены, он заметил, что толщина этих стопок растет, причем довольно стремительно. Физику не составило труда понять, как должна выглядеть функция, описывающая этот рост. Научное знание в Британии росло по экспоненте, то есть увеличивалось на одну и ту же долю в каждый период времени. Через несколько лет Прайс опубликовал свои наблюдения.
а прошедшее время люди, которые занимаются наукометрией, изучили самые разные показатели научной активности. Выяснилось, что растет не только число научных статей. Растет число ученых и размер международных научных коллабораций, число университетов и научных журналов, финансирование науки и количество новых открытий в каждой области знаний. Какой показатель ни возьми, все они указывают на то, что научная информация, накопленная человечеством, растет по экспоненте.
Когда новые знания копятся с такой скоростью, это с неизбежностью приводит к постоянной переоценке того, что мы знали раньше. Скажем, данные, полученные на переднем краю науки, убеждают нас: то, что мы знали десять лет назад, уже неверно. Лавина новых фактов хоронит какое-то количество фактов, известных ранее.
В ядерной физике есть очень полезное понятие периода полураспада. Смысл его в том, что никто не может сказать точно, какой атом урана развалится в следующее мгновение. Но если за какой-то период времени распадается много атомов, можно нарисовать кривую, которая будет точно описывать количество сохранившихся атомов в каждый момент. Промежуток времени, за который распадется половина атомов, называется периодом полураспада. То же и с фактами.
Недавно группа французских ученых решила прямо проверить, с какой скоростью устаревают факты. Они взяли почти пять сотен статей по теме своей специализации — гепатит и цирроз — и отдали их на рассмотрение ряду экспертов. Каждый из экспертов должен был дать заключение, являются ли приведенные в научной статье факты верными, устаревшими или опровергнутыми какой-либо более недавней статьей. Результаты были поразительные: большинство статей старше определенного возраста были неверны.
Более того, собранные данные позволили точно посчитать скорость, с которой устаревают медицинские факты, относящиеся к болезням печени. За 45 лет ровно половина публикаций в реферируемых медицинских журналах теряет смысл. Этот период полураспада сравним с периодом полураспада реально существующего изотопа Самария-151 (90 лет). Справедливости ради собранные исследователями факты не всегда были неверны в том смысле, что грозили ухудшить здоровье пациента: многие методы лечения, например, были заменены более современными.
Другой способ измерить скорость устаревания фактов — посмотреть индекс цитирования научных статей. Если публикацию не цитируют, это с большой вероятностью означает, что она нерелевантна или устарела. Такие исследования проводились тоже. Так, например, в результате изучения публикаций в журналах Physical Review, представляющих разные области физической науки, выяснилось, что половину публикаций перестают цитировать в среднем через 10 лет, а, скажем, в ядерной физике — уже через 5 лет.
Аналогичные исследования проводились и с научными книгами. Период полураспада книги (в смысле цитирований) составляет в физике около 13 лет, в экономике — 9,4 года, в математике — 9,1 года, а в истории и психологии — и вовсе около 7 лет.
Мой университетский профессор рассказывал историю, как во вторник он читал студентам лекцию о некотором научном вопросе, а в среду прочитал статью, опровергающую то, что он рассказывал днем раньше. Так что в среду он пришел к студентам и сказал: «Помните, что я вам рассказывал вчера? Это оказалось неверным. Но если вас это беспокоит, убирайтесь из науки».
В постоянной ревизии фактов и состоит достоинство науки. Ученые постоянно переисследуют и переосмысливают, что же мы на самом деле знаем. Возьмите любой факт, который крепко укоренился в науке. С одной стороны, это может быть потому, что в его пользу есть масса хороших свидетельств, с другой — его могли просто не проверять как следует. При этом всегда найдутся люди, которые приложат усилия для борьбы с некими устоявшимися представлениями, потому что в научном сообществе выгодно иметь право сказать: «Я тот исследователь, который изменил догму». Фактов очень много, и какие-то из них с неизбежностью будут опровергнуты.
Тут надо заметить, что все сказанное выше — совсем не повод считать, что у научных фактов нет никакой собственной ценности, мол, устареют рано или поздно. Айзек Азимов сказал по этому поводу отличную вещь: «Когда люди думали, что Земля плоская, они ошибались. Когда они думали, что она сферическая, — они тоже ошибались. Но если вы думаете, что считать ее сферой или кругом одинаково ошибочно, вы заблуждаетесь больше, чем все они вместе взятые» (Цитата из эссе Азимова «Относительность неправоты», опубликованного в 1988 году)
Факты меняются, но меняются они тоже предсказуемым образом. В сторону приближения к истине. В 1928 году шведский инженер Йенсен решил измерить магнитную проницаемость железа, произведенного в разные годы, начиная с 1870-го. Он выяснил, что с каждым годом железные предметы проявляли все более выраженные магнитные свойства. Почему? Потому что железо с каждым годом научались плавить все чище и чище. Современные представления о магнитной проницаемости железа менялись из года в год, но это не говорит о том, что наука была плоха — напротив, технологии шагнули вперед.
Важно понимать, что в таких случаях факты не являются просто взятыми с потолка цифрами — они представляют из себя серию приближений к истинному значению. В том же смысле, в каком теория относительности Эйнштейна не меняет на самом деле измерений, полученных в рамках ньютоновской физики, а уточняет их.
Интересное следствие из теории полураспада фактов состоит в том, что некоторая часть статей в любой энциклопедии будет довольно быстро устаревать. Но далеко не все. Ядро наших знаний — это факты, которые едва ли в скором времени будут опровергнуты, и они с большей вероятностью устоят (хотя история и знает примеры обратного). Сначала распаду подвергнутся факты, не имеющие слишком большой значимости. Это в первую очередь большинство вещей, которые каждый день публикуются в научных журналах прямо сейчас.
Теперь много говорят о том, что благодаря интернету люди теряют способность концентрироваться, и у них ухудшается память. Зачем помнить что-то, если всегда можешь посмотреть ответ в сети. Может, это и плохо, но надо признать, что это и хорошо. Потому что нам приходится все время узнавать вещи заново — а значит, получать обновленную информацию. Если у вас в голове сидит полузабытый факт, рассказанный вам 20 лет назад на уроке в школе, может быть, было бы лучше, если вы полностью забудете его. И выучите заново.
Даже учитывая все сказанное выше, не стоит смотреть на факты как на вероятностную концепцию. В духе: с вероятностью 80% это знание не является верным. Еще хуже — хуже просто не придумаешь — было бы отвергать все факты с самого начала, ссылаясь на неуверенность в их верности. Правильный подход — это умеренный скептицизм, не позволяющий принимать утверждения на веру слишком легко.
Я все время говорю о том, как факты опровергаются, забываются и умирают, но справедливости ради нужно сказать и о том, как они обретают новую жизнь. Обилие научных открытий, растущее по экспоненте, ведет к тому, что очень многие факты становятся никому не интересны. Иногда они действительно ничего не стоят, а иногда это происходит потому, что никому не пришло в голову связать их с другими знаниями.
В середине 1980-х, еще до массового распространения компьютеров, библиотечный специалист Дон Суонсон задумался о том, что человечество не слишком хорошо организовывает свои знания. На самом деле, мы недалеко ушли от иерархической классификации вроде линнеевской. В результате огромное число фактов, уже открытых человечеством, никому не известны. Суонсон называл такие явления «неоткрытым общественным знанием».
Представьте себе, что в одном научном журнале уже двадцать лет назад опубликована статья о том, что из X следует Y. В то же время в другом научном журнале — из другой области знаний, интересной только узким специалистам, — было показано, что из Y с неизбежностью следует Z. Если бы кому-нибудь попались на глаза оба журнала, он бы вмиг понял, что из X следует Z, но, увы, этого не случилось. В этом и состоит смысл неоткрытого общественного знания. С ростом числа открытий и специализации ученых таких случаев будет происходить все больше и больше.
Чтобы продемонстрировать свой тезис, Суонсон опубликовал в медицинском журнале статью, посвященную лечению синдрома Рейно при помощи рыбьего жира. Для этого он сперва нашел данные о влиянии рыбьего жира на кровообращение, а затем совместил их со статьями о том, что плохое кровообращение часто связано с этим синдромом. Надо ли говорить, что никакого медицинского или биологического образования у него не было.
То, что проделал Дон Суонсон, а после него многократно повторили другие ученые, теперь могут делать компьютеры, а значит, неоткрытые общественные знания будут все чаще и чаще становиться открытыми. И помимо неизбежной гибели и забвения фактов у нас появится шанс вернуть некоторым из них вторую жизнь.
esquire
read more...
read more...
вторник, 4 декабря 2012 г.
Свобода воли и нейроэтикa
Мы публикуем лекцию Татьяны Черниговской — российского нейролингвиста и экспериментального психолога, доктора филологии и биологии, члена-корреспондента Норвежской академии наук. Лекция прошла в Геологическом музее им. В. И. Вернадского в рамках лекционного цикла, запущенного проектом «Сноб» и коммуникационной группой Aegis Media в 2012 году в рамках дискуссионного клуба «Интеллектуальный базар»
Клод Леви-Стросс написал, что XXI век будет веком гуманитарной мысли или его не будет вообще. Я — лингвист, нейрофизиолог и психолог, ну, а если более широко взять, то все это теперь называется «когнитивная наука». Так вот, с позиций этой когнитивной науки я хочу сказать: мы все привыкли слышать, что следующий век будет веком физики, теперь вот — веком нейробиологии... Но не будет вообще ничего, если мы все не очнемся и не осознаем, куда мы попали. А попали мы в цивилизационный слом, и это совершенно очевидно. Мы попали в ситуацию, когда разруха в головах настолько перекрыла все остальное, что является вообще главным фактором, определяющим наше существование. Встает уже вопрос о том, что переигрывает: природа, т. е. Nature (гены), или опыт, Nurture (воспитание и окружение).
Наше знание о мозге, о том, что он собственно делает, как он порождает сознание, крайне важно сейчас, на этом сломе. Мозг нужно попытаться узнать, потому что именно он обеспечивает наше представление о мире, у нас нет никаких других способов что-нибудь про мир узнать, кроме как с помощью мозга.
На что такие знания могли бы и должны были бы влиять? Точно на то, например, каким образом должно быть организовано образование. Мы должны понять, как научить людей извлекать информацию из внешнего мира. Этой информации теперь такое количество, что на самом деле почти что все равно, есть она или нет. Каждый день несметные тонны разных данных. Их не только невозможно осмыслить, их невозможно даже хранить. Собственно говоря, даже непонятно, зачем хранить, если мы не можем это осмыслить, переварить. Как учить людей учиться? Мы понимаем, что невозможно прочесть все статьи, которые выходят даже по твоей узкой специальности, а узкая область сейчас вообще никому не нужна: нужны комбинированные, конвергентные знания. Мы не можем держать детей в школе восемнадцать или двадцать лет, количество знаний растет стремительно, понимание растет гораздо, несопоставимо медленнее. Значит, мы должны что-то делать с программой образования. Не можем же мы встать на нечестную позицию «сокрытия» знаний от молодых людей, то есть остановиться, например, на Ньютоне, как будто ничего не было больше, хотя с тех пор столько всего произошло, мир оказался квантовым, и это все изменило… Встает вопрос о том, что нужна какая-то другая образовательная стратегия, принципы другие. Как научить людей правильно классифицировать и упаковывать информацию, как мобилизовывать свое внимание, организовывать память...
Наше знание о мозге заставляет подумать, что происходит с психическим здоровьем людей. Я должна вам сказать ответственно, что наблюдается рост психоневрологических заболеваний у человечества. Они вот-вот выйдут на первое место, которое всегда занимали кардио- и онкологические болезни, то есть мы можем оказаться в ситуации, когда большая часть населения станет психически неадекватной. Поэтому необходима ранняя идентификация такого рода опасностей. Знания о функциях мозга важны не только для здравоохранения, они важны вообще для обеспечения жизни общества, потому что, скажем, операторы, диспетчеры, люди, которые самолетами управляют, которые атомными станциями управляют, военные должны иметь здоровый мозг.
На что еще влияют наши знания? На структуру и организацию самого общества. Принципы функционирования сложных систем вообще, как в природе, так и в социуме, отдельная, очень важная тема. Совершенно понятно, что образование распадается на общее и элитарное. Как должны готовиться элиты, чтобы быть не глянцевыми, а формировать реальных интеллектуальных и социальных лидеров, сознающих свою ответственность?
Ну и наконец, я подхожу к самому опасному. Очень «модной» последнее время в мире становится такая постановка вопроса: это сделал не я, это сделал мой мозг. Мы сейчас обладаем эмпирическими знаниями, которые свидетельствуют, что большое количество наших действий и вариантов поведения обусловлены мозгом как таковым. Это очень опасная история! В конце концов и правда человек не виноват, что он родился с таким мозгом, что он родился с такой генетикой, но тогда несет ли он ответственность за то, что происходит, или нет? Это не простой вопрос, когда речь идет не о грубой патологии или о неочевидных девиациях. Пройдет очень короткое время, и теоретически и даже практически возможной станет ситуация, когда нейронауки смогут сказать, что у такого-то человека мозг потенциального преступника. Тема эта не новая, как всем известно, но возможности нейронауки несопоставимо более мощные. Что дальше с этим делать? Во всех приличных цивилизациях есть презумпция невиновности. Мы не можем изолировать человека, который еще ничего не сделал преступного, а возможно, и не сделает. С другой стороны, и ждать, пока он это сделает, страшно. Это очень трудный вопрос. Значит, встает вопрос о формировании нейроюриспруденции, нейроэтики. Ведь нейроэкономика уже признана, была получена Нобелевская премия Канеманом несколько лет назад, он описывал Нomo Еconomicus. Показаны зоны в мозгу, которые действуют, когда вы принимаете то или иное решение, короче говоря, у всего этого есть мозговой субстрат. Как есть он и у социального поведения, правильного и неправильного.
Мозг чуть ли не живет своей жизнью, и мне лично это не нравится! Речь, конечно, не идет об эсхатологических решениях серьезного масштаба, а о довольно простых задачах, но это принятие решения. Некоторые исследователи пишут: наши осознаваемые мысли порождают действие, подчиняющееся, таким образом, свободной воле. Это мнение ошибочно, и верить в это — все равно что действительно считать, что кролик так и сидит до нужного момента в цилиндре фокусника. Я не хочу сказать, что придерживаюсь такой же идеи. Но мы не можем отмахнуться от этих данных.
Как изменится наш мир и как изменимся мы сами? Никуда не денешься, появляются роботы с более сильным, чем у нас, интеллектом... Компьютеры обогнали нас по скоростям. Но дело ведь не в этом, все равно мы пока еще не видели компьютера, который был бы Моцартом или Шекспиром. Когда идет речь о переборе триллионов операций в секунду, то понятно, что теперь это уже не наше временное пространство. Но человеческий мозг устроен иначе. Все это не так страшно, пока не появились роботы, у которых будут цели, планы, эмоции, эгоизм. Срастание людей с компьютерами — бесспорная вещь: чипы, искусственные органы — это уже есть и будет нарастать. Значит, встанет вопрос, что во мне моего, то есть где я «заканчиваюсь», так сказать? Наконец, есть «ящик Пандоры», в который мы, извините за каламбур, играем, — это развитие персональной геномики. Огромными темпами идет развитие этой науки, и это замечательно; описание личного генома скоро будет стоить совсем недорого, и каждый сможет его получить. Но не надо забывать, что те же отверточки, которые вам покажут, что в данном геноме есть опасность болезни Альцгеймера или болезни Паркинсона, или онкологических заболеваний (и это замечательное достижение), подкручивают и другие гаечки. И это реальная опасность. Например, хотите ли вы, чтобы ваш персональный генетический портрет стал достоянием кого бы то ни было? И удастся ли нам это удержать? Если генетический портрет выходит наружу, то вас, например, не берут на такую-то работу; страховые компании говорят: «Пожалуй, не будем вас страховать»; и так далее, этот список можно продолжить, он довольно простой. Поэтому опасения такого сорта — это серьезно. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, сводятся, помимо того, что я уже сказала, к следующему. Во-первых, общество не осознало себя единой семьей, которая живет в общем доме с ограниченными ресурсами и нарастающими угрозами. Никаких границ между государствами в этом смысле нет, а мы живем, как безумцы, как будто у нас есть запасная планета. Во-вторых, общество во всех странах, принимая решение, мало учитывает уже полученные наукой знания. Это как бы две разные сферы. Одни играют в свой «бисер», что-то такое делают, а другие на это не смотрят, как будто этого нет.
Ну и закончу я вот чем: опасность того, что может вытворить технологическое и бездуховное общество, в котором мы теперь живем на этой планете, велика. Остановить науку невозможно, это никогда никому не удавалось, но стоит помнить, что, чем глубже мы погружаемся в океан знаний о мире, тем опаснее становится это путешествие и тем больше ответственность за звездное небо над головой и за нравственный закон внутри нас.
snob
read more...
read more...
вторник, 27 ноября 2012 г.
Один человек, один компьютер, миллионы учеников: как Академия Хана меняет образование
Штаб-квартира организации, которая быстро стала самой крупной школой в мире с 10 млн учеников, втиснута в несколько больших коммунальных комнат в облезлом офисном здании 1960-х годов в городке Маунтин-Вью, штат Калифорния (здесь находятся офисы Google, Symantec и Intuits — Forbes). Несмотря на стесненные условия, в Академии Хана преобладает юношеский максимализм: атмосфера напоминает стартапы Кремниевой долины. С одним лишь исключением: академия, которая выпустила 3400 обучающих видеороликов, является некоммерческой организацией, поставившей своей целью «бесплатное образование мирового уровня для всех и повсюду». Здесь у работников нет акций, не будет никакого IPO, а деньги приходят не от венчурных инвесторов, а филантропов.
После десятилетий бесконечных разговоров о «реформе» образования, технологии наконец-то разрушили привычные понятия о том, как могут учиться люди. И это создает огромные возможности как для бизнесменов, так и для сторонников некоммерческого образования вроде 36-летнего Хана.
Его сайт покрывает потрясающий по диапазону набор тем — от основ арифметики и алгебры до коллегии выборщиков и Французской революции. В видеороликах академии вы не увидите учителя (обычно это сам Хан, который лично создал около 3000 роликов), а оказываетесь перед пустой цифровой доской, которая, за время десятиминутного урока, наговоренного мягким баритоном Хана, постепенно наполняется разноцветными буквами и цифрами, иллюстрирующими ключевые тезисы урока.
За последние два года видео академии просмотрели более 200 млн раз. Сайт посещают 6 млн учеников каждый месяц (45 млн за последний год), которые в совокупности решили более 750 млн задач (2 млн ежедневно), а бесплатный материал является частью учебного плана в 20 000 классах по всему миру. Добровольцы переводят видео Хана на 24 языка, включая китайский, урду и суахили.
История академии. Хан вырос в бедности и воспитывался матерью-одиночкой. Только благодаря своем таланту — в старшей школе он участвовал в региональных и национальных олимпиадах по математике — Хан поступил в Массачусетский технологический институт (MIT). В институте Хан был бунтарем: играл в группе дэт-метал, отрастил длинные волосы и носил серьги. «Благодаря тому что я пропускал много уроков, мне удалось за четыре года получить две степени бакалавра и одну степень магистра, — вспоминает Хан. — Я ведь не просто прогуливал. Есть более продуктивные способы учиться, чем сидеть на лекции».
К 2009 году от бунтарства не осталось и следа. У Хана была доходная должность аналитика хеджевого фонда, сын-младенец и жена, которая все еще училась на медика. Параллельно с работой он уже три года создавал обучающие видеоролики на YouTube, которые набирали десятки тысяч просмотров (а началось все с дистанционных уроков для кузины Нади, находившейся в Новом Орлеане, Хан в то время жил в Бостоне). Но несмотря на затрачиваемое время, Хан считал свои уроки не более чем хобби.
Все изменилось после e-mail от юноши, который сильно отставал от одноклассников, но умудрился поступить в колледж. «Провел все лето за вашими уроками в YouTube и просто хотел поблагодарить за все, что вы делаете, — писал парень в письме. — На прошлой неделе я сдал экзамен по математике… Хочу сказать, что вы, без сомнения, изменили мою жизнь и жизнь всей моей семьи».
Заниматься только видео для YouTube было бы глупо (у семьи было не так много накоплений), но письмо подтолкнуло Хана к решению: он уволился с работы и по сути поселился в гардеробе своей спальни, поставив создание видеороликов на поток. Через десять месяцев работы у Хана все еще не было финансирования, и он был готов сдаться. Но в этот момент появилась Энн Доерр, супруга венчурного инвестора Джона Доерра, и выписала ему первый чек. «Я решила пожертвовать немного средств, — вспоминает Доерр. — Сэл участвовал в нескольких новостных передачах на CNN и других каналах, и я думала, что у него все в порядке с финансами. Я также узнала, что он почти решил бросить начатое и найти «настоящую» работу».
«Сэл — первый в мире учитель-суперзвезда», — говорит миллиардер Юрий Мильнер, русский физик и венчурный капиталист, который был одним из первых инвесторов Facebook. Благодаря своему взрывному росту проект Хана в итоге получил финансовую поддержку — $16,5 млн — не только от Энн Доерр, но и от Билла Гейтса, генерального директора Netflix Рида Хастинга и Google (председатель совета директоров компании Эрик Шмидт входит в совет академии).
Даже по меркам интернет-бизнеса это весьма впечатляющий результат для академии, которая два года назад состояла из одного человека, работавшего над проектом в гардеробе, а тремя годами ранее являлась хобби гиперактивного аналитика хеджевого фонда. Однако амбиции Хана простираются гораздо дальше: «Теперь, когда есть инструменты, позволяющие ученикам заниматься с индивидуальной скоростью и полностью изучать одну тему перед тем, как двигаться дальше, может быть, пора переосмыслить образовательную модель, которая не менялась на протяжении сотен лет?»
Реформа образования. Современная система обучения происходит от так называемой прусской модели, когда король Пруссии (нынешняя Германия) в конце XVIII века ввел бесплатную обязательную начальную школу. Школы должны были обучить граждан трем основным дисциплинам — чтению, письму и арифметике. Большая часть основ нашего образования, включая разделение студентов по возрасту и смену предметов по звонку, идет с того времени.
«У нас такая модель, при которой один размер подходит всем, одна скорость подходит всем, один путь подходит всем, — говорит Себастьян Трун, профессор Стэнфордского университета. — И это результат одного простого предположения, которое мы и подвергаем сомнению. Предположение состоит в том, что образование передается от учителя ученику с помощью произнесенного слова — не синхронного, не записанного, а произнесенного слова. Это значит, что все учащиеся должны быть в одном месте в одно и то же время. Если бы все могли действительно учиться с одинаковой скоростью и идти одним путем, тогда можно было бы заполнить стадион и это было бы эффективно. Но это не так».
Трун, Хан и многие другие реформаторы желают покончить с прусской моделью образования. Идея состоит в том, что ученики смотрят лекции и работают над заданиями в свое свободное время, по своему расписанию. Как только они докажут, что усвоили материал, адаптивное программное обеспечение предложит новые задачи. Преподаватели осведомлены о степени подготовки ученика при помощи панелей мониторинга. Время физического присутствия в классе, когда-то используемое для лекций, теперь будет посвящено воспитанию и обучению в формате «один на один».
Стартап Knewton, получивший $54 млн от первоклассных венчурных инвесторов вроде Founder’s Fund, Accel Partners и Bessemer, переносит эти идеи на новый уровень. Компания создала программную платформу, которой может воспользоваться любой производитель учебного контента от гигантского издателя Pearson до школьного учителя. Это программное обеспечение отслеживает результаты каждого ученика в индивидуальном порядке и подстраивает под него обучение. В конечном счете разработчики Knewton надеются следить за вами и вашими успехами в учебе начиная с грамматики и до выпускного.
«Как только вы используете в обучении новые технологии, мы можем проанализировать то, что вы знаете и каким способом лучше осваиваете материал, — говорит генеральный директор Knewton Хосе Феррейра. — Если математика дается вам легче с утра, между 9:30 и 11 часами, мы знаем об этом. Каждый день после обеда вы отключаетесь на 40 минут? Не нужно сдерживаться или пересиливать себя — позвольте себе расслабиться. Наука дается вам легче с помощью видеоклипов или игр? Историю вы лучше познаете с помощью 22-минутных блоков, а на 24-й минуте интенсивность восприятия снижается? Мы знаем все о том, как вы учитесь».
Появляющиеся технологии уже долгое время рассматриваются как панацея для наших образовательных бед. В 20-е годы XX века благодаря буму радио было сформировано более 200 образовательных станций, на которые возлагались надежды, подобные высказыванию Уильяма Бианчи: «с помощью радио один блистательный учитель может вдохновлять тысячи скучающих учеников» (к 1937 году выжило только 38 таких радиостанций). Бум телевидения породил новые утопические мечты. Sunrise Semester — программа производства CBS и Университета Нью-Йорка — стартовала в 1975-м и шла в эфире почти 25 лет, предлагая курсы, которые можно проходить дома. В 1980-х годах персональные компьютеры стали привычными для школ; в последнее десятилетие — широкополосный интернет. Ничто из этого особенно не помогло.
«Это происходит вновь и вновь, — говорит Стивен Гилберт, президент TLT Group, консалтинговой компании в области образования. — Ребенком я смотрел курс физики по телевизору — это было в 1950-х. И если ты был достаточно мотивирован и имел в распоряжении дополнительные материалы, то мог вполне сносно изучить физику. То же самое происходит с видео Академии Хана. Не хватает лишь признания того, что большое количество людей не любит такой способ обучения или не может его использовать».
Но предприниматели, сделавшие ставку на новые технологии в образовании, считают такое мнение нерелевантным. «Современная история демонстрирует нам, что интернет безоговорочно революционизирует любую индустрию, в которой есть информационный продукт, — говорит Феррейра из Knewton. — Последние две индустрии, которые пока не изменились, это видео и образование, и я полагаю, каждой из них требуется еще более широкий канал интернета и улучшенные гаджеты».
Венчурный бум. Так почему же отстает образование, хотя интернет действительно изменил все, начиная от ритейла и заканчивая топографическими картами? Очевидно, не хватало нескольких вещей, которые появились лишь в последнее десятилетие: глобальный широкополосный интернет, низкая стоимость контента (как создание, так и распространение) и продвинутые мобильные устройства. И как раз в нужный момент произошли изменения в социальных нормах, которые допускают эффективность онлайн-обучения, а также появилось поколение детей, родившихся в цифровую эпоху и стремящихся воспользоваться ее достижениями.
Согласно данным венчурного фонда GSV Capital, в образовательные стартапы за последнее десятилетие были вложены жалкие $3,4 млрд, но с каждым годом финансирование увеличивается. Из 428 сделок, профинансированных за эти десять лет, 207 было закрыто в 2010 или 2011 годах. «Важно, что это не просто растущее финансирование, — говорит гендиректор GSV Майкл Мо. — Это люди, которые предвидят будущее, и обычно они правы в своих прогнозах. Это Kleiner Perkins. Sequoia. Benchmark. NEA. Greylock. Bessemer».
Недавно Хан опубликовал книгу The One World Schoolhouse, которая рассказывает историю Академии Хана и показывает радикальное видение будущего образования. Например, Хан хотел бы воскресить некогда привычные классы с учениками смешанного возраста — он считает, что это поможет старшим детям нести ответственность за младших. Он хочет, чтобы несколько учителей предлагали ученикам разные взгляды на один и тот же предмет. Хан хотел бы упразднить летние каникулы — «колоссальная трата времени и денег».
«Сэл Хан, возможно, самый эффективный преподаватель в мире, и он добился этого за 2 года, — говорит Майкл Мо из GSV. — Хан возглавляет революцию. Меня расстраивает лишь то, что он не поставил все на коммерческую основу». Хан сконфужен. «Быть миллиардером немного старомодно, — пожимает он плечами. — Какая ирония… Когда я пытался описать, что представляет собой Академия Хана, я говорил людям, что если бы она была коммерческим предприятием, то меня бы поместили на обложку Forbes».
forbes
read more...
read more...
понедельник, 5 ноября 2012 г.
Как правильно ошибаться и почему некоторые люди обучаются быстрее других?
Физик Нильс Бор говорил, что экспертом в какой-то области можно назвать человека, который совершил все возможные ошибки в одной очень узкой области. Это выражение точно отражает один из важнейших уроков познания: люди учатся на ошибках. Образование — не магия, а всего лишь выводы, которые мы делаем после неудач. T&P публикуют перевод статьи журнала Wired, посвященной результатам исследования природы ошибок.
Новое исследование Джейсона Мозера из университета штата Мичиган, которое выйдет в журнале Psychological Science, пытается более подробно раскрыть эту мысль. Проблематика будущей статьи — почему некоторые люди более результативны в обучении посредством ошибок, чем другие? В конце концов, все ошибаются. Но можно проигнорировать ошибку и просто отмести ее в сторону, сохранив чувство уверенности в себе, а можно изучить свой промах, попытаться извлечь из него опыт.
Эксперимент Мозера основывается на том, что существуют две различные реакции на ошибки, каждая из которых может быть выявлена с помощью электроэнцефалограммы (ЭЭГ). Первая реакция — это вызванное ошибкой негативное отношение (ERN). Она возникает предположительно в передней поясной коре (той части головного мозга, которая помогает контролировать поведение, прогнозировать ожидаемое вознаграждение и регулировать внимание) примерно через 50 миллисекунд после неудачи. Эти нейронные реакции, в основном непроизвольные, являются неизбежной реакцией на любую промашку.
Второй сигнал — вызванное ошибкой положительное отношение (Pe) — наступает где-то в промежутке между 100–500 мс после совершения ошибки и обычно соотносится с осознанностью. Это происходит, когда мы обращаем внимание на ошибку и концентрируемся на неутешительном результате. Многочисленные исследования показали, что испытуемые учатся более эффективно, когда их мозг демонстрирует две особенности: 1) более сильный ERN-сигнал, вызывающий более длительную первоначальную реакцию на ошибку, 2) более протяженный Pe-сигнал, при котором человек, вероятно, все-таки обращает внимание на ошибку и таким образом пытается извлечь из нее урок.
В своем исследовании Мозер и его коллеги пытаются посмотреть на то, как представления о познании порождают эти непроизвольные сигналы. Для этого они применяли дихотомию, впервые предложенную Кэрол Двэк — психологом из Стэнфорда. В своих исследованиях Двэк выделяет два типа людей — с фиксированным мышлением, склонных согласиться с утверждениями вроде «У вас есть определенное количество умственных способностей, и вы не можете это изменить» и людей с развивающимся мышлением, которые верят, что можно улучшить свои знания или умения в какой угодно области, инвестируя необходимое количество времени и энергии в процесс обучения. В то время как люди с фиксированным мышлением воспринимают ошибки как провал и признак того, что они недостаточно талантливы для рассматриваемой задачи, другие рассматривают ошибки как обязательную ступень на пути к получению знаний — двигатель познания.
Был проведен эксперимент, где испытуемым дали тест, попросив назвать среднюю в серии из пяти букв — таких как «МММММ» или «NNMNN». Иногда средняя буква была такая же, как остальные четыре, а иногда отличалась. Это простое изменение вызвало нередкие ошибки, как и любое скучное задание, побуждающее людей отключать сознание. Как только они допускали ошибку, они, конечно, тут же расстраивались. Не может быть оправдания перед ошибкой в распознавании буквы.
Для выполнения этого задания использовались ЭЭГ-устройства, наполненные специальными электродами, которые фиксировали электрическую активность в головном мозге. Оказалось, что участники исследования с развивающимся мышлением были значительно успешнее в попытках учиться на своих ошибках. В результате сразу же после ошибки их аккуратность резко повышалась. Самым интересным стали данные ЭЭГ, в соответствии с которыми у группы с развивающимся мышлением сигнал Pe был гораздо мощнее (соотношение приблизительно 15 против 5 у группы с фиксированным складом ума), что выразилось в повышении внимания. Более того, за ростом мощности сигнала Pe следовало улучшение результатов после ошибки — таким образом, повышенная бдительность приводила к увеличению производительности. Поскольку участники думали о том, что конкретно они делали неправильно, они в итоге находили способ исправиться.
В своем собственном исследовании Двэк показала, что эти разные способы мышления имеют важное практическое значение. Совместно с Клаудией Мюллер они провели исследование, в ходе которого более 400 пятиклассникам из двенадцати различных школ Нью-Йорка предлагалось пройти относительно легкий тест, состоящий из невербальных головоломок. После испытания исследователи огласили школьникам их результаты. При этом половину детей похвалили за их интеллект, а другую — за их усилия.
Далее школьникам был предоставлен выбор между двумя различными тестами. Первый был описан как набор сложных головоломок, при прохождении которого можно многому научиться, а второй — легкий тест, похожий на тот, который они только что прошли. Ученые ожидали, что различные формы похвалы будут иметь довольно незначительный эффект, но вскоре стало ясно, что сказанный комплимент значительно повлиял на последующий выбор теста. Почти 90 процентов из тех, кого похвалили за усилия, выбрали более сложный вариант. Однако большинство детей, которых отметили за интеллект, предпочли тест полегче. Чем объясняется эта разница? Двэк считает, что, хваля детей за интеллект, мы призываем их выглядеть умнее, а это значит, что они боятся ошибиться и не оправдать ожиданий.
Следующая серия экспериментов Двэк показала, как страх перед неудачей может препятствовать обучению. Она дала тем же пятиклассникам новый заведомо сложный тест, изначально разработанный для восьмиклассников. Двэк хотела посмотреть реакцию детей на подобное испытание. Ученики, которых хвалили за их усилия, усердно трудились над решением головоломок. Дети, которых хвалили за ум, быстро сдавались. Их неизбежные ошибки расценивались как признак неудачи. После завершения этого трудного испытания двум группам участников дали возможность оценить либо лучшие, либо худшие результаты. Ученики, которых хвалили за интеллект, почти всегда выбирали возможность оценить худшие работы — с целью подкрепить чувство собственного достоинства. Группа детей, которых хвалили за усердие, чаще интересовались теми, кто мог оказаться сильнее них. Таким образом, они пытались понять свои ошибки, чтобы в дальнейшем совершенствовать свои способности.
Заключительный раунд испытаний был того же уровня сложности, что и первоначальный тест. Тем не менее, ученики, которых хвалили за усилия, показали значительное улучшение: их средний балл повысился на 30 процентов. Эти дети пришли к более высоким результатам, потому что были готовы испытать свои способности, даже если это могло привести к провалу. Результат эксперимента оказался еще более впечатляющим, когда выяснилось, что у детей, случайным образом определенных в умную группу, средний балл снизился почти на 20 процентов. Опыт неудачи был настолько обескураживающим, что в конечном итоге привел к регрессу способностей.
Наша ошибка в том, что, отдавая похвалу ребенку за его врожденный интеллект, мы искажаем психологическую реальность процесса образования. Это мешает детям использовать наиболее действенный метод обучения, при котором они учатся на своих ошибках. Потому что до тех пор, пока мы испытываем страх оказаться неправыми (этот всплеск активности Pe, который через несколько сотен миллисекунд после ошибки направляет наше внимание на то, что мы хотели бы больше всего игнорировать), наш ум никогда не сможет перестроить свои механизмы работы — мы будем продолжать совершать одни и те же ошибки, предпочитая чувство уверенности в себе самосовершенствованию. У ирландского писателя Сэмюэля Беккета был правильный подход: «Уже пробовал. Не удалось. Неважно. Попробуй еще раз. Ошибись еще раз. Ошибись лучше».
[Mindset: The New Psychology of Success](http://mindsetonline.com/) — это книга, написанная Кэрол Двэк в 2006 году. В ней она рассказывает о людях с фиксированным мышлением и развивающимся мышлением и показывает, как эти два подхода влияют на успехи в образовании, спорте, отношениях и личностном развитии.
theoryandpractice
read more...
read more...
среда, 18 июля 2012 г.
Куда исчезает детская легкость изучения языков
Лингвист и композитор Антон Брежестовский и отвечает на вопрос - куда исчезает детская легкость изучения языков и возможно ли вернуть ее. И поделился тем, как овладеть иностранным языком, как родным.
read more...
read more...
пятница, 29 июня 2012 г.
4 стадии изучения
Какова структура изучения? Существует ли общий для всех процесс получения знаний? И если так, можем ли мы использовать знание этой структуры, чтобы повлиять на наше обучение? Представляем простую модель изучения, которая состоит из четырех уровней, которые мы проходим, усваивая что-то новое: бессознательная некомпетентность, сознательная некомпетентность, сознательная компетентность, и бессознательная компетентность.
1. Бессознательная некомпетентность
Вы не в курсе, что вы чего-то не знаете. Вы не осведомлены о своем невежестве. Вы не догадываетесь, что вообще существует такая область знаний. Есть множество вещей, о которых вы не знаете и, вероятно, никогда не узнаете. Представьте, что вы никогда не видели синий цвет и никогда не слышали даже упоминания о нем. Но при этом он существует.
Когда вы были маленькими, родители, вероятно, оставляли вас в машине, но вам никогда не приходило в голову сесть за руль и начать движение, потому что вы были беснательно некомпетентны в вождении.
2. Сознательная некомпетентность
Вы в курсе, что вы чего-то не знаете. Вы осведомлены о своем невежестве. Вы понимаете, что ваши знания об определенном предмете находятся на низком уровне.
Представьте, например, человека, который хочет избавиться от лишнего веса. Он имеет поверхостные знания, но ему не хватает полезной информации: он не знает какие, упражнения необходимы для разминки или как составить план тренировки.
Возьмем тот же пример с автомобилем. Вы знаете, что машиной можно управлять с помощью руля и тормозов, но не знаете как.
3. Сознательная компетентность
Вы в курсе, что вы чего-то не знаете. Вы изучаете это осознанно. Посредством сознательных усилий и последовательных действий, вы получаете желаемый результат - определенные знания.
Например, вы находитесь на сознательном уровне компетентности, когда учитесь водить автомобиль, это требует от вас полного внимания. Обе ваши руки находяться на руле, глаза устремлены на дорогу, тело напряжено, вы сосредоточены на получении новых знаний и в итоге получаете их.
4. Бессознательная компетентность
Вы не в курсе, что вы чего-то знаете. Иногда вы действуете не задумываясь, как будто на автопилоте. Это происходит оттого, что некоторые действия повторяются вами настолько часто, что вы начинаете выполнять их автоматически. Большинство ваших ежедневных действий, вы совершаете на уровне подсознания: чистите зубы, ходите, завязываете ботинки. Все это выполняется вами за пределами вашего понимания.
Вы водите автомобиль именно на бессознательном уровне компетентности. Попробуйте подробно вспомнить дорогу с работы домой. Врядли у вас это получиться. Вождение автомобиля происходит, скорее, на бессознательном уровне, автоматически.
Точки преткновения
На каждом уровне изучения существуют свои точки преткновения, которые могут блокировать ваш рост:
На уровне бессознательной некомпетентности главные препятствия - ограниченность и жизненная рутина. Думая, что знаете уже достаточно, вы не стремитесь узнать еще больше. Проблема заключается в том, что вы можете пропустить новую или перспективу, способную расширить ваши взгляды на мир. Если вы позволите рутине однообразия захватить вас, вы потеряете стимул узнавать что-то новое. Величайший источник новых идей и знаний - книги. Читайте больше. Старайтесь, чтобы это была разностороняя литература.
Препятствие, ожидающее на уровне сознательной некомпетентности - перегрузка знаниями. Вы можете отлично знать теорию, но абсолютно не разбираться в практике. Если полученные знания никак не повлияли на ваши действия, вы ничего не изучили, вы просто накопили информацию. Не забывайте о практике. 1 час действий равен 10 часам интеллектуальной работы.
Сознательная компетентность - переходный уровень. Вы тратите массу времени и усилий, чтобы довести изучаемое до автоматического. Однако если у вас есть проблемы с постоянством, вы легко можете вернуться на уровень сознательной некомпетентности. Чтобы избежать этого составьте план практических и теоретических занятий и четко следуйте ему. Это поможет вам достичь уровня бессознательной компетентности.
Проблемы, возникающие на уровне бессознательной компетентности, связанны обычно с нежелательными действиями, которые становятся автоматическими. Или вы развиваете вредные привычки в сознательной стадии компетентности, или, что еще хуже, эти привычки неконтролируемы вами. Одна из таких привычек - переедание, когда вы едите слишком много, не задумываясь при этом о последствиях. Выход заключается в том, чтобы сделать автоматическим новое, вместо нежелаемого. Вернитесь на уровень сознательной некомпетентности и сделайте так, чтобы ваши привычки были полезны для вас.
частный корреспондент
read more...
read more...
пятница, 27 апреля 2012 г.
Школьники не умеют воспринимать текст как выражение чьей-то позиции...
"Русский журнал" попросил дать несколько советов школьникам известного словесника Евгению Абелюк.
Дети не знают ни Гранина, ни Лихачева
"Русский журнал": Единый экзамен по русскому языку состоит из трех типов заданий. В задании "А" предлагается из четырех вариантов выбрать только один правильный ответ. В задании "В" - коротко сформулировать ответ на поставленный вопрос. А часть "С" - это небольшое сочинение: анализ текста. Примерно ясно, как можно подготовиться к заданиям "А" и "В", но почти никто не понимает, как писать эссе по русскому языку. Ведь это не привычное сочинение по литературе, а нечто другое. Я слышала, что вы знаете, в чем секрет заданий "С"?
Евгения Абелюк: Я просто понимаю, как к нему готовиться. Для начала нужно попытаться понять, что автор хотел сказать всем текстом. То есть отнестись к нему как к живому человеку, а к его тексту - как к отдельному высказыванию.
РЖ: Но здесь возникает проблема: детям, смутно понимающим, какой была предшествовавшая их рождению эпоха и кто был ее героями, предлагают тексты Даниила Гранина, Владимира Солоухина, Дмитрия Сергеевича Лихачева, о которых они, к сожалению, не имеют никакого понятия. Как можно вне контекста правильно оценить высказывание академика Лихачева, не зная, что это за личность, каким авторитетом он пользовался, какие проблемы его волновали?
Е.А.: Когда-то я говорила, что в сборниках тестовых заданий обязательно должна быть информация об авторах текстов. Это, безусловно, помогло бы детям. Я уже видела книжечки, в которых такие сведения представлены. Как показывает практика, ни Лихачева, ни Быкова, ни Гранина, ни Олешу современные дети в массе своей не знают.
Помимо отсутствия информации об авторах, сами тексты выбираются неудачно. Чаще всего это публицистические отрывки, по которым, казалось бы, легче написать эссе, чем по художественным фрагментам. Но ведь подобные тексты возникают в русле каких-то размышлений, событий, о которых сегодняшний ребенок ничего не знает. Он не знает, кто такой "пролетарий", сомневается, когда Гагарин полетел в космос - до Великой Отечественной войны или после? Я говорю это вполне серьезно.
Дело в том, что историческая память формируется крайне трудно. Если мы плохо различаем периоды Средневековья, то наши дети так же плохо различают события ХХ века.
Встать над схваткой
РЖ: К сожалению, это данность. Что все-таки делать, когда, читая публицистический текст задания "С", дети (по объективным причинам) оказываются вне контекста?
Е .А.: У них должно быть развито чувство чужого высказывания. Нужно попытаться понять, что человек хотел сказать.
При анализе текста школьники, как правило, останавливаются на первой-второй фразе, не понимая, что мысль развивается и дальше. Что она возникает из совокупности высказываний автора. Между тем в тренировочных сборниках к ЕГЭ обычно предлагают такое задание к тексту: выберите фразу, которая лучше всего передает мысль автора. Такое задание практически нельзя выполнить. Чаще всего один тезис не передает главную мысль.
Кроме того, поскольку для анализа детям предлагают небольшой фрагмент, который является частью большего текста, мысль в нем не всегда четко вычленяется. И таких случаев множество. Для того чтобы хорошо выполнить такое задание, нужно быть исключительно подготовленным.
РЖ: И все-таки, несмотря ни на что, писать ЕГЭ по русскому языку в этом году придется. В сборниках для подготовки к ЕГЭ написано, что, если текст просто пересказать (не выражая свою позицию), выпускник получит за это ноль баллов. Что вы можете посоветовать школьникам?
Е.А.: Рассказывая, нужно держаться на некоторой дистанции к тексту. То есть сначала - понять, о чем он, а потом сформировать свою точку зрения. И только после этого выполнять задание. Встать "над схваткой". Размышления автора нужно внутренне про себя продолжить. Согласиться или не согласиться и привести свои аргументы.
Сочинение по схеме
РЖ: Интересно понять, по каким критериям оценивают такие работы...
Е.А.: Вопрос решается кондово: нужно, чтобы выпускник привел не менее двух аргументов. "Во-первых" и "во-вторых". А лучше, если будет и "в-третьих". При этом все нужно делать грамотно, доказательно и еще - в идеале - совпасть с той схемой, которая есть у проверяющего.
То, что закладывается такая схема, создает большие трудности для школьника. А если эта проблема никак не волнует ребенка? Значит, он будет врать, чувствуя, чего от него хотят, или высасывать все из пальца. Я сама иногда не могу привести двух аргументов, выражающих мысль автора. И не знаю, как на этот текст отреагировать.
То есть, если относиться к тексту неформально, не всегда можно вписать свои реакции в схему, которая от вас требуется. Учителя, занимавшиеся проверкой заданий группы "С", рассказывали мне, что иногда детское сочинение было лучше, чем кондовые рекомендации, которые они получали.
В том случае, если для анализа предложат художественный текст, возникнут свои сложности. Представьте, каким должен быть полет ребенка, чтобы пересказать Гоголя (ведь все равно дети сбиваются на пересказ). Я считаю, что хорошо с этим справиться могут только очень талантливые ребята.
РЖ: И тем не менее вы считаете, что такие задания полезны?
Е.А.: Не знаю, полезны ли они для экзамена (мы начали спрашивать, не научив понимать), но в процессе всех лет обучения в школе такие задания должны быть постоянно. И вообще, все тексты, которые читаются в школе, нужно воспринимать именно так. Представляете, какой провал у нашего образования в целом, если люди не могут воспринять текст как выражение чьей-то позиции? У нас ведь учат воспроизводить то, что сказал учитель или что написано в учебнике.
Трех часов недостаточно
РЖ: Достаточно ли трех часов для ЕГЭ по русскому?
Е.А.: Конечно, нет. Много времени требует написание эссе. Кроме того, там масса непростых вопросов. Например, выпускник должен определить тип связи между словами (согласование, управление, примыкание). Это теоретический вопрос, такое знание в будущей жизни не пригодится, и, как показывает опыт, для сегодняшнего школьника вопрос этот непростой. Такого же типа задание - на определение способа словообразования (приставочно-суффиксальный, суффиксальный и т.д.). Он не только сложный, но и тонкий, и в науке в конкретных случаях на него не всегда даются однозначные ответы. Мы же требуем ответа от школьника; это абстрактное, неприложимое к реальности знание.
Вместе с тем в ЕГЭ есть очень неплохие и нужные вопросы по культуре речи, орфоэпии, фонетике - они способны обострить чуткость к родному языку.
Словесников нужно учить читать
РЖ: Как вы относитесь к тестам Единого экзамена по литературе?
Е.А.: Задания стали лучше (ушли вопросы типа "в каком платье была Наташа Ростова"; выберите один из четырех вариантов), но, по сути, они безобразные. Большая их часть строится на том, что проверяются знания теоретико-литературных понятий и истории литературы (в связи с этим знанием). Но никого не интересует, как ребенок читает, как воспринимает произведение. А ведь для этого и существует литература в школе. Знать, зачем в эпоху Просвещения вводились признаки классицизма, тоже нужно. Это поможет понять какого-нибудь Расина. Но простое перечисление таких признаков на экзамене не проверяет ничего. Более того, это может навсегда оттолкнуть человека от чтения. И еще - неправильно ориентирует учителя.
Я бы хотела посмотреть, как читают тексты учителя литературы. У нас нет таких семинаров, а они необходимы. Если бы словесников учили читать, не возникало бы трудностей с заданиями "С" в ЕГЭ по русскому языку. Сложность школьной программы по литературе такова, что публицистические тексты или небольшие фрагменты художественных произведений дети щелкали бы как орешки.
Ситуация очень тяжелая. Нужно перестроить преподавание по всем предметам. Убрать косноязычные учебники. Сделать их диалогичными, вопрошающими. Эта задача очень серьезная, но у нас для ее решения ничего не делается.
РЖ: Одним из аргументов чиновников в пользу ЕГЭ является тот факт, что экзамен такого типа существует во многих странах...
Е.А.: ЕГЭ в мире существует в разных формах. Если говорить о литературе, то иностранцы давно отказались от тестов. Дети пишут анализ маленького незнакомого текста. И это единственно правильная форма. Она заставляет учителя прочитывать текст и учить этому детей.
russ.ru
read more...
Дети не знают ни Гранина, ни Лихачева
"Русский журнал": Единый экзамен по русскому языку состоит из трех типов заданий. В задании "А" предлагается из четырех вариантов выбрать только один правильный ответ. В задании "В" - коротко сформулировать ответ на поставленный вопрос. А часть "С" - это небольшое сочинение: анализ текста. Примерно ясно, как можно подготовиться к заданиям "А" и "В", но почти никто не понимает, как писать эссе по русскому языку. Ведь это не привычное сочинение по литературе, а нечто другое. Я слышала, что вы знаете, в чем секрет заданий "С"?
Евгения Абелюк: Я просто понимаю, как к нему готовиться. Для начала нужно попытаться понять, что автор хотел сказать всем текстом. То есть отнестись к нему как к живому человеку, а к его тексту - как к отдельному высказыванию.
РЖ: Но здесь возникает проблема: детям, смутно понимающим, какой была предшествовавшая их рождению эпоха и кто был ее героями, предлагают тексты Даниила Гранина, Владимира Солоухина, Дмитрия Сергеевича Лихачева, о которых они, к сожалению, не имеют никакого понятия. Как можно вне контекста правильно оценить высказывание академика Лихачева, не зная, что это за личность, каким авторитетом он пользовался, какие проблемы его волновали?
Е.А.: Когда-то я говорила, что в сборниках тестовых заданий обязательно должна быть информация об авторах текстов. Это, безусловно, помогло бы детям. Я уже видела книжечки, в которых такие сведения представлены. Как показывает практика, ни Лихачева, ни Быкова, ни Гранина, ни Олешу современные дети в массе своей не знают.
Помимо отсутствия информации об авторах, сами тексты выбираются неудачно. Чаще всего это публицистические отрывки, по которым, казалось бы, легче написать эссе, чем по художественным фрагментам. Но ведь подобные тексты возникают в русле каких-то размышлений, событий, о которых сегодняшний ребенок ничего не знает. Он не знает, кто такой "пролетарий", сомневается, когда Гагарин полетел в космос - до Великой Отечественной войны или после? Я говорю это вполне серьезно.
Дело в том, что историческая память формируется крайне трудно. Если мы плохо различаем периоды Средневековья, то наши дети так же плохо различают события ХХ века.
Встать над схваткой
РЖ: К сожалению, это данность. Что все-таки делать, когда, читая публицистический текст задания "С", дети (по объективным причинам) оказываются вне контекста?
Е .А.: У них должно быть развито чувство чужого высказывания. Нужно попытаться понять, что человек хотел сказать.
При анализе текста школьники, как правило, останавливаются на первой-второй фразе, не понимая, что мысль развивается и дальше. Что она возникает из совокупности высказываний автора. Между тем в тренировочных сборниках к ЕГЭ обычно предлагают такое задание к тексту: выберите фразу, которая лучше всего передает мысль автора. Такое задание практически нельзя выполнить. Чаще всего один тезис не передает главную мысль.
Кроме того, поскольку для анализа детям предлагают небольшой фрагмент, который является частью большего текста, мысль в нем не всегда четко вычленяется. И таких случаев множество. Для того чтобы хорошо выполнить такое задание, нужно быть исключительно подготовленным.
РЖ: И все-таки, несмотря ни на что, писать ЕГЭ по русскому языку в этом году придется. В сборниках для подготовки к ЕГЭ написано, что, если текст просто пересказать (не выражая свою позицию), выпускник получит за это ноль баллов. Что вы можете посоветовать школьникам?
Е.А.: Рассказывая, нужно держаться на некоторой дистанции к тексту. То есть сначала - понять, о чем он, а потом сформировать свою точку зрения. И только после этого выполнять задание. Встать "над схваткой". Размышления автора нужно внутренне про себя продолжить. Согласиться или не согласиться и привести свои аргументы.
Сочинение по схеме
РЖ: Интересно понять, по каким критериям оценивают такие работы...
Е.А.: Вопрос решается кондово: нужно, чтобы выпускник привел не менее двух аргументов. "Во-первых" и "во-вторых". А лучше, если будет и "в-третьих". При этом все нужно делать грамотно, доказательно и еще - в идеале - совпасть с той схемой, которая есть у проверяющего.
То, что закладывается такая схема, создает большие трудности для школьника. А если эта проблема никак не волнует ребенка? Значит, он будет врать, чувствуя, чего от него хотят, или высасывать все из пальца. Я сама иногда не могу привести двух аргументов, выражающих мысль автора. И не знаю, как на этот текст отреагировать.
То есть, если относиться к тексту неформально, не всегда можно вписать свои реакции в схему, которая от вас требуется. Учителя, занимавшиеся проверкой заданий группы "С", рассказывали мне, что иногда детское сочинение было лучше, чем кондовые рекомендации, которые они получали.
В том случае, если для анализа предложат художественный текст, возникнут свои сложности. Представьте, каким должен быть полет ребенка, чтобы пересказать Гоголя (ведь все равно дети сбиваются на пересказ). Я считаю, что хорошо с этим справиться могут только очень талантливые ребята.
РЖ: И тем не менее вы считаете, что такие задания полезны?
Е.А.: Не знаю, полезны ли они для экзамена (мы начали спрашивать, не научив понимать), но в процессе всех лет обучения в школе такие задания должны быть постоянно. И вообще, все тексты, которые читаются в школе, нужно воспринимать именно так. Представляете, какой провал у нашего образования в целом, если люди не могут воспринять текст как выражение чьей-то позиции? У нас ведь учат воспроизводить то, что сказал учитель или что написано в учебнике.
Трех часов недостаточно
РЖ: Достаточно ли трех часов для ЕГЭ по русскому?
Е.А.: Конечно, нет. Много времени требует написание эссе. Кроме того, там масса непростых вопросов. Например, выпускник должен определить тип связи между словами (согласование, управление, примыкание). Это теоретический вопрос, такое знание в будущей жизни не пригодится, и, как показывает опыт, для сегодняшнего школьника вопрос этот непростой. Такого же типа задание - на определение способа словообразования (приставочно-суффиксальный, суффиксальный и т.д.). Он не только сложный, но и тонкий, и в науке в конкретных случаях на него не всегда даются однозначные ответы. Мы же требуем ответа от школьника; это абстрактное, неприложимое к реальности знание.
Вместе с тем в ЕГЭ есть очень неплохие и нужные вопросы по культуре речи, орфоэпии, фонетике - они способны обострить чуткость к родному языку.
Словесников нужно учить читать
РЖ: Как вы относитесь к тестам Единого экзамена по литературе?
Е.А.: Задания стали лучше (ушли вопросы типа "в каком платье была Наташа Ростова"; выберите один из четырех вариантов), но, по сути, они безобразные. Большая их часть строится на том, что проверяются знания теоретико-литературных понятий и истории литературы (в связи с этим знанием). Но никого не интересует, как ребенок читает, как воспринимает произведение. А ведь для этого и существует литература в школе. Знать, зачем в эпоху Просвещения вводились признаки классицизма, тоже нужно. Это поможет понять какого-нибудь Расина. Но простое перечисление таких признаков на экзамене не проверяет ничего. Более того, это может навсегда оттолкнуть человека от чтения. И еще - неправильно ориентирует учителя.
Я бы хотела посмотреть, как читают тексты учителя литературы. У нас нет таких семинаров, а они необходимы. Если бы словесников учили читать, не возникало бы трудностей с заданиями "С" в ЕГЭ по русскому языку. Сложность школьной программы по литературе такова, что публицистические тексты или небольшие фрагменты художественных произведений дети щелкали бы как орешки.
Ситуация очень тяжелая. Нужно перестроить преподавание по всем предметам. Убрать косноязычные учебники. Сделать их диалогичными, вопрошающими. Эта задача очень серьезная, но у нас для ее решения ничего не делается.
РЖ: Одним из аргументов чиновников в пользу ЕГЭ является тот факт, что экзамен такого типа существует во многих странах...
Е.А.: ЕГЭ в мире существует в разных формах. Если говорить о литературе, то иностранцы давно отказались от тестов. Дети пишут анализ маленького незнакомого текста. И это единственно правильная форма. Она заставляет учителя прочитывать текст и учить этому детей.
russ.ru
read more...
четверг, 19 апреля 2012 г.
Философы будут создавать миры
Границы культурных областей Михаил Эпштейн (филолог? Философ? Писатель? Или литератор? Эссеист — как, кстати, иной раз он и сам называет себя? Всё это было бы и недостаточным, и неточным) начал пересекать ещё в 1980-е, когда стал основателем и руководителем нескольких объединений московских интеллигентов-гуманитариев: «Клуба эссеистов», «Образа и мысли» и «Лаборатории современной культуры»...
— Как вы представляете себе сегодняшние российские культурные процессы, что вам кажется сейчас наиболее перспективным и обнадёживающим? Издалека это, наверное, лучше видится?
— Есть и позитив, и негатив. Здесь есть единое литературное, культурное поле, где люди интенсивно общаются.
Москва — рай для носителя русского языка: по количеству событий, литературных площадок, чтений, обсуждений, которые проводятся каждый вечер, за всем не поспеть. Все писатели знают друг друга, варятся в общем соку.
В Америке они друг друга практически не знают. Живут в своих городках, преподают в своих университетах. Внутри университетов, безусловно, происходит общение.
Но это общение не национального уровня, а внутрикафедральное, внутриуниверситетское. Правда, большой и хороший американский университет вмещает почти столько же специалистов в любой области знания, как целая Москва или Петербург.
Там можно жить полноценной умственной жизнью, не выходя из кампуса. И таких университетов 30—40. Есть, конечно, перекрёстные связи: профессионалы смежных областей примерно раз в год встречаются на конференциях, симпозиумах...
Однако надо отдать себе отчёт и в том, что интерес к России в мире — нулевой. Она не вызывает никаких ожиданий, никаких надежд — я имею в виду, культурных.
Это связано, безусловно, и с политикой, но главное, Россия ничего не экспортирует, кроме сырья. Нет никаких идей, выходящих из России, никаких понятий, терминов, концепций.
Русская ноосфера живёт исключительно импортом чужого и ничего не выдаёт. Последние русские слова, которые имели какой-то отзвук на Западе, были «гласность» и «перестройка».
Но это было 20 лет назад! С тех пор — ничего, пустое место на культурной картине мира. Даже литература, которую мы традиционно считаем сильной стороной своей культуры, абсолютно вне современного рынка и современных интересов.
Никаких бестселлеров не приходит из России. Нет конкурентоспособных писателей, нет авторов с мировым именем.
— А в Америке есть?
— Конечно. Даже если учесть, что Норман Мейлер, Сол Беллоу, Курт Воннегут и Джон Апдайк недавно скончались, всё ещё работают Джон Барт, Филип Рот, Томас Пинчон, Тони Моррисон, Ричард Бах, Чак Паланик, Джойс Кэрол Оутс, Стивен Кинг, Дэн Браун... «Код да Винчи» — это разве не бестселлер?
— И что, это — значительное произведение?!
— Это — тот самый случай, когда писатель создаёт код, язык, которым начинают пользоваться в мире, в других странах... В России подобное никому даже близко не удалось.
Был кратковременный период интереса к Пелевину, не как к русскому писателю, а просто как к писателю. Это продолжалось года два-три. Потом он исчез.
Я имел удовольствие слушать некоторых писателей мирового уровня, например, Салмана Рушди, — это профессор нашего университета; Умберто Эко у нас выступал неоднократно. Каждая их лекция — интеллектуальный взрыв.
Так вот, я не могу себе представить ни одного русского писателя, который мог бы выступить с таким интеллектуальным блеском и юмором, даже по-русски.
И вообще, после Солженицына и Бродского как будто нет писателей, способных привлечь к себе внимание мира: нет «месседжа», послания.
Это горькая истина, и Россия должна это понять: главный национальный продукт и экспорт — интеллектуальный. Не газ и нефть. Нужно экспортировать идеи, образы, концепты, слова. Для этого их, конечно, нужно творить — с усердием и вдохновением.
— Я не уверена, что это делается сознательным решением: вот мы решили, что надо что-то экспортировать, сели и насоздавали объём идей на экспорт. Такие идеи, наверное, всё-таки сами рождаются.
— Идеи сами не рождаются. Их рождают.
— Ну да? Вам ли, человеку чуткому к естественному росту культуры, не знать, что нечто растёт лишь тогда, когда может расти?
— Мысль не трава, поскольку есть ещё и мыслящий. Должны быть сознательные усилия!
— Как вы себе их представляете?
— Ну хотя бы вот так: мы создали при МАПРЯЛ — Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы — Центр творческого развития русского языка.
— И чем он занимается?
— Расшевеливает языковое сознание общества. Проводит ежегодную акцию «Слово года», выявляя слова и выражения, оказавшие наибольшее влияние на общественное сознание. Пытается соединить научное языковедение с творческим языководством.
А недавно при «Имхонете», крупном сетевом рекомендательном сервисе (полмиллиона участников), где оцениваются продукты культуры, книги, фильмы, был создан клуб «Слово», назначение которого — предлагать и оценивать новые слова, обсуждать ситуацию в языке и пути его эволюции.
Как лучше назвать то, для чего ещё нет названия? Каких слов и понятий не хватает в современном русском? Не устарело ли то или иное правило, не сковывает ли оно живую жизнь языка? Куда движется, как изменяется его грамматический строй? Как максимально раскрепостить язык, не подвергая его опасности хаоса и коммуникативной невнятицы?
Уже 9 лет еженедельно выходит в виде электронной рассылки мой проективный лексикон «Дар слова» (почти 4 тысячи подписчиков).
Я бы мыслил его в принципе как передачу, звучащую и на радио, и на телевидении: каждый день запускать в оборот по новому слову, чтобы пробуждать творческую энергию языкового сообщества или хотя бы удостоверять, что язык творится здесь и сейчас.
Язык ведь не то, что откладывается в грамматиках и словарях и что закончено раз и навсегда. Язык, как говорил Гумбольдт, не «эргон», а «энергия» — не созданное, а сама энергия созидания.
Полностью читать тут
read more...
— Как вы представляете себе сегодняшние российские культурные процессы, что вам кажется сейчас наиболее перспективным и обнадёживающим? Издалека это, наверное, лучше видится?
— Есть и позитив, и негатив. Здесь есть единое литературное, культурное поле, где люди интенсивно общаются.
Москва — рай для носителя русского языка: по количеству событий, литературных площадок, чтений, обсуждений, которые проводятся каждый вечер, за всем не поспеть. Все писатели знают друг друга, варятся в общем соку.
В Америке они друг друга практически не знают. Живут в своих городках, преподают в своих университетах. Внутри университетов, безусловно, происходит общение.
Но это общение не национального уровня, а внутрикафедральное, внутриуниверситетское. Правда, большой и хороший американский университет вмещает почти столько же специалистов в любой области знания, как целая Москва или Петербург.
Там можно жить полноценной умственной жизнью, не выходя из кампуса. И таких университетов 30—40. Есть, конечно, перекрёстные связи: профессионалы смежных областей примерно раз в год встречаются на конференциях, симпозиумах...
Однако надо отдать себе отчёт и в том, что интерес к России в мире — нулевой. Она не вызывает никаких ожиданий, никаких надежд — я имею в виду, культурных.
Это связано, безусловно, и с политикой, но главное, Россия ничего не экспортирует, кроме сырья. Нет никаких идей, выходящих из России, никаких понятий, терминов, концепций.
Русская ноосфера живёт исключительно импортом чужого и ничего не выдаёт. Последние русские слова, которые имели какой-то отзвук на Западе, были «гласность» и «перестройка».
Но это было 20 лет назад! С тех пор — ничего, пустое место на культурной картине мира. Даже литература, которую мы традиционно считаем сильной стороной своей культуры, абсолютно вне современного рынка и современных интересов.
Никаких бестселлеров не приходит из России. Нет конкурентоспособных писателей, нет авторов с мировым именем.
— А в Америке есть?
— Конечно. Даже если учесть, что Норман Мейлер, Сол Беллоу, Курт Воннегут и Джон Апдайк недавно скончались, всё ещё работают Джон Барт, Филип Рот, Томас Пинчон, Тони Моррисон, Ричард Бах, Чак Паланик, Джойс Кэрол Оутс, Стивен Кинг, Дэн Браун... «Код да Винчи» — это разве не бестселлер?
— И что, это — значительное произведение?!
— Это — тот самый случай, когда писатель создаёт код, язык, которым начинают пользоваться в мире, в других странах... В России подобное никому даже близко не удалось.
Был кратковременный период интереса к Пелевину, не как к русскому писателю, а просто как к писателю. Это продолжалось года два-три. Потом он исчез.
Я имел удовольствие слушать некоторых писателей мирового уровня, например, Салмана Рушди, — это профессор нашего университета; Умберто Эко у нас выступал неоднократно. Каждая их лекция — интеллектуальный взрыв.
Так вот, я не могу себе представить ни одного русского писателя, который мог бы выступить с таким интеллектуальным блеском и юмором, даже по-русски.
И вообще, после Солженицына и Бродского как будто нет писателей, способных привлечь к себе внимание мира: нет «месседжа», послания.
Это горькая истина, и Россия должна это понять: главный национальный продукт и экспорт — интеллектуальный. Не газ и нефть. Нужно экспортировать идеи, образы, концепты, слова. Для этого их, конечно, нужно творить — с усердием и вдохновением.
— Я не уверена, что это делается сознательным решением: вот мы решили, что надо что-то экспортировать, сели и насоздавали объём идей на экспорт. Такие идеи, наверное, всё-таки сами рождаются.
— Идеи сами не рождаются. Их рождают.
— Ну да? Вам ли, человеку чуткому к естественному росту культуры, не знать, что нечто растёт лишь тогда, когда может расти?
— Мысль не трава, поскольку есть ещё и мыслящий. Должны быть сознательные усилия!
— Как вы себе их представляете?
— Ну хотя бы вот так: мы создали при МАПРЯЛ — Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы — Центр творческого развития русского языка.
— И чем он занимается?
— Расшевеливает языковое сознание общества. Проводит ежегодную акцию «Слово года», выявляя слова и выражения, оказавшие наибольшее влияние на общественное сознание. Пытается соединить научное языковедение с творческим языководством.
А недавно при «Имхонете», крупном сетевом рекомендательном сервисе (полмиллиона участников), где оцениваются продукты культуры, книги, фильмы, был создан клуб «Слово», назначение которого — предлагать и оценивать новые слова, обсуждать ситуацию в языке и пути его эволюции.
Как лучше назвать то, для чего ещё нет названия? Каких слов и понятий не хватает в современном русском? Не устарело ли то или иное правило, не сковывает ли оно живую жизнь языка? Куда движется, как изменяется его грамматический строй? Как максимально раскрепостить язык, не подвергая его опасности хаоса и коммуникативной невнятицы?
Уже 9 лет еженедельно выходит в виде электронной рассылки мой проективный лексикон «Дар слова» (почти 4 тысячи подписчиков).
Я бы мыслил его в принципе как передачу, звучащую и на радио, и на телевидении: каждый день запускать в оборот по новому слову, чтобы пробуждать творческую энергию языкового сообщества или хотя бы удостоверять, что язык творится здесь и сейчас.
Язык ведь не то, что откладывается в грамматиках и словарях и что закончено раз и навсегда. Язык, как говорил Гумбольдт, не «эргон», а «энергия» — не созданное, а сама энергия созидания.
Полностью читать тут
read more...
вторник, 17 апреля 2012 г.
Изменим подход к образованию с помощью видео уроков
Салман Хан рассказывает о том, как и почему он создал знаменитую Академию Хана, организованную систему обучающих видео, которая может применяться как полный курс обучения по математике и, с недавнего времени, по другим предметам. Он раскрывает возможности интерактивных упражнений и предлагает учителям подумать о перевороте в организации школьного образования - задавать на дом ученикам просмотр видео уроков и помогать решать им "домашнее задание" прямо в классе.
видео с русскими субтитрами: http://www.ted.com/talks/lang/en/salman_khan_let_s_use_video_to_reinvent_education.html
Академия Хана прежде всего известна своей коллекцией видео уроков, поэтому прежде, чем я продолжу, позвольте мне показать вам небольшой коллаж.
(Видео) Салман Хан: Итак, гипотенуза будет равна пяти. Только в этой части Южной Америки найдены останки этих животных - здесь вот такая ровная полоса - и в этой части Африки. Мы можем взять интеграл поверхности, его обычное обозначение - прописная сигма. Национальное Собрание: Оно формирует Комитет Общественной Безопасности, судя по звучанию, довольно неплохой комитет. Обратите внимание, это альдегид, а это спирт. Начинает делиться на эффектор (нервное окончание) и клетки памяти. Галактика. Эй, вот еще одна галактика. О, смотрите, а вот еще одна. Что касается долларов, их 30 миллионов плюс 20 миллионов долларов от Американского производителя. Если у вас от этого не "едет крыша", значит, вы бесчувственный человек.
(Смех)
(Аплодисменты)
СХ: Сейчас у нас уже есть приблизительно 2 200 видео уроков на различные темы - от элементарной арифметики до векторного исчисления, отрывки которых вы здесь видели. Этим ресурсом каждый месяц пользуется миллион студентов, просматривая приблизительно от 100 до 200 000 видео уроков в день. Но сейчас мы хотим поговорить о том, куда мы собираемся двигаться дальше. Перед тем, как я начну, я хочу немного рассказать о том, с чего все начиналось. Некоторые из вас знают о том, что примерно пять лет назад я был аналитиком инвестиционного фонда. Я жил в Бостоне, и дистанционно обучал своих двоюродных сестер и братьев в Новом Орлеане. И я начал загружать свои первые видео уроки на YouTube просто для удобства, как дополнение в обучении моих родственников - что-то, что будет служить им как памятка для повторения.
Как только я опубликовал первые видео уроки на YouTube, случилось кое-что интересное - на самом деле, случилось много всего интересного. Первое -- это отзыв моих родственников. Они сказали, что я им больше нравлюсь на YouTube, чем лично. (Смех) И если вы опустите двусмысленную природу этого признания, вы увидите, что там была некая глубинная правда. Они говорили, что им больше нравится автоматизированный вариант общения со своим двоюродным братом. На первый взгляд, это нелогично, но когда вы пытаетесь посмотреть на это с их точки зрения, все становится понятно. В данном случае они могут останавливать и пересматривать объяснения своего брата без ощущения, что они отнимают мое драгоценное время. Если им нужно повторить материал, который они должны были выучить несколько недель назад, или даже несколько лет назад, они не должны спрашивать своего брата и краснеть перед ним. Они просто могут посмотреть эти видеоролики. Если им скучно, то они могут забежать вперед. Они могут смотреть их когда им удобно, в своем темпе. И, наверное, наименее оцененный аспект этого - это идея о том, что сначала, в первый раз, когда как вы пытаетесь обмозговать какое-то новое понятие, последнее, в чем вы нуждаетесь - это другой человек, спрашивающий вас: "Ну, ты понимаешь это?" А это как раз и происходило раньше в нашем взаимодействии с кузинами. Теперь же они могут просто заниматься в уединении в собственной комнате.
Второе, что случилось -- я опубликовал видеоролики на YouTube, у меня не было причин делать их закрытыми, поэтому я открыл доступ всем людям. И люди стали натыкаться на них, а я стал получать комментарии и письма и другую обратную связь от случайных людей по всему миру. Вот некоторые из них. Это -- к одному из исходных видео по исчислению, кто-то написал прямо на YouTube -- это комментарий на YouTube: "Первый раз в жизни я брал производную и улыбался." (Смех) Давайте здесь пока остановимся. Этот человек взял производную, а потом улыбнулся. И затем в ответ на тот же комментарий... -- это есть в треде. Вы можете зайти на YouTube и посмотреть на эти комментарии -- Кто-то другой написал: "У меня то же самое. Такой кайф, что получил заряд хорошего настроения на весь день. Помню, как смотрел в классе на весь этот текст, словно из Матрицы, а теперь я могу сказать: "Я знаю кунг-фу."
И мы получали много отзывов в таком духе. Это явно помогало людям. Но затем, когда количество просмотров все росло и росло, я начал получать целые письма от людей, и мне стало ясно, что это намного больше, чем просто "для удобства". Вот отрывок из одного подобного письма: "У моего 12-летнего сына аутизм, и ему очень тяжело дается математика. Мы испробовали все, смотрели все и все покупали. Мы показали ему ваше видео о десятичных дробях -- и он понял. Затем мы перешли к внушавшим ужас обычным дробям. И опять, он понял. Мы не могли в это поверить. Он так рад." Так что вы можете представить, каково было мне, аналитику инвестиционного фонда. Для меня было очень необычным делать что-то общественно полезное.
Но ко мне пришло вдохновение, поэтому я продолжал. А затем я начал понимать и другие вещи. Я понял, что это не только может помочь моим родственникам сейчас, или тем людям, которые присылают письма, но что эта информация в принципе не устареет, что она сможет пригодиться их детям или внукам. Если бы Исаак Ньютон уже разместил на YouTube видео по исчислению, мне бы не пришлось этого делать. (Смех) Если бы, конечно, у него хорошо получилось. Мы этого не знаем.
Другое открытие - даже принимая предыдущий пункт во внимание, я сказал: "Ок, возможно, это хорошее подспорье. Для мотивированных учеников. Для тех, кто обучается на дому." Но я даже не предполагал, что оно станет чем-то таким, что сможет проникнуть на урок в классе. Но затем я начал получать письма от учителей. В них говорилось: "С помощью ваших видеороликов мы перестроили классные занятия. Вы читаете лекции, поэтому мы теперь..." - и это может произойти завтра в любом классе Америки, - "... мы теперь задаем на дом лекции. А то, что раньше было домашним заданием, теперь выполняется учениками на уроке."
И мне хочется здесь пока сделать паузу - (Аплодисменты) Я хочу остановиться тут на секунду, чтобы показать вам еще пару интересных вещей. В том, что учителя так поступают, есть очевидное преимущество, которое состоит в том, что теперь их ученики могут так же использовать эти видео, как и мои родственники. Они могут останавливать, пересматривать то, что им нужно, тогда, когда им это удобно. Но самое интересное состоит в том -- и это кажется не совсем логичным, когда мы говорим о применении технологий на уроке -- что если убрать стандартную лекцию из занятий в классе и дать возможность ученикам самостоятельно изучить лекцию дома, а затем выполнять задания в классе под присмотром учителя, свободно взаимодействуя друг с другом, то такое использование учителями новых технологий очеловечивает школьные занятия. Они взяли по сути лишенную душевного тепла практику -- 30 детей, с пальцами, прижатыми к губам, которым запрещено общаться друг с другом. Учитель, не важно, насколько он хорош, должен провести урок, доступный для понимания всех 30 учеников -- отсутствующие лица с легкой враждебностью -- а теперь это стало действительно человеческим занятием. Теперь они действительно общаются между собой.
С момента основания Академии Хана я уволился с работы, и мы превратились в настоящую организацию - некоммерческую организацию -- и вопрос состоит в том, как нам перейти на следующий уровень? Как нам помочь развитию того, что делают эти учителя? То, что я сейчас вам покажу - это упражнения, которые я начал записывать для моих родственников. Те, с которых я начал, были намного проще. Это уже их более компетентная версия. Основная мысль тут - будет сгенерировано столько вопросов, сколько необходимо, пока вы не выучите это понятие, пока вы не дадите 10 правильных ответов подряд. И здесь же находятся видеоролики Академии Хана. Вы получаете подсказки к решению задачи, если вы не знаете, как ее решать. Может показаться, что здесь действует очень простой принцип: 10 решений подряд -- и вы переходите дальше. Но это принципиально отличается от того, что происходит сейчас в классе.
При традиционном изучении предмета в школе дается пара домашних заданий, задание, лекция, задание, лекция - и после этого идет итоговый экзамен. Независимо от того, насколько успешно вы его сдаете - на 70%, 80%, 90% или 95%, класс переходит к следующей теме. Даже ученики с результатом в 95% не знают 5%, но что именно они не знают? Может, они не знают, что происходит при возведении числа в нулевую степень. И с этим незнанием они все равно начинают изучать следующую тему. Представьте себе -- это аналогично обучению езде на велосипеде, где, наверное, я сначала объясняю вам теорию, а затем даю вам велосипед на две недели. Через две недели я возвращаюсь и говорю: "Так, давайте посмотрим. У вас проблемы с левым поворотом. Вы не умеете тормозить. Вы на 80% велосипедист." И я ставлю большую оценку "3" вам на лоб, и говорю: "А теперь бери одноколесный велосипед." Как бы нелепо это ни звучало, в наше время на уроках в классе происходит именно так. И суть заключается в том, что при быстром прохождении материла хорошие ученики начинают внезапно проваливаться на алгебре или ни с того, ни с сего не могут справиться с исчислением, будучи достаточно умными и занимаясь с хорошими преподавателями. Это происходит потому, что у них есть дыры, как в швейцарском сыре, которые пронизывают весь каркас их знаний. Поэтому наша модель предлагает изучать математику так же, как вы бы изучали что-либо иное, как вы бы учились езде на велосипеде. Сидеть на велосипеде. Падать с велосипеда. Делать это до тех пор, пока вы не достигнете мастерства. В традиционной модели предусмотрены наказания за эксперименты и ошибки, но она не ожидает достижения мастерства. Мы поощряем эксперимент. Мы поощряем ошибки. Но мы ожидаем овладения мастерством.
Это еще один из наших модулей. Тригонометрия. Это сдвиг и отражение функций. Они все могут быть совмещены между собой. У нас сейчас порядка 90 таких модулей. Вы можете зайти на сайт прямо сейчас. Это все бесплатно. Мы не пытаемся ничего продать. Главная идея состоит в том, что все видео встроены в некую карту знаний. Вот эта вершина - это в буквальном смысле сложение однозначных чисел. Вроде один плюс один равно два. Суть в том, что если вы наберете в этом 10 баллов подряд, вы продвинетесь на более сложный модуль - и так далее. И если вы продолжите далее следовать карте знаний, вы перейдете к более сложным задачам по арифметике. Далее вы начнете предалгебраические задачи и элементарную алгебру. Перейдете к алгебре один, алгебре два, доберетесь до начала исчисления. Идея состоит в том, что с помощью такой системы мы можем фактически обучать всему, что можно изучать таким способом. Вы можете представить - мы как раз работаем над этим - что в эту карту познаний входят и логика, и компьютерное программирование, и грамматика, и генетика, и все это базируется на идее о том, что если вы знаете это и это, значит, вы готовы к изучению следующей темы. Эта система хороша для индивидуального обучения, и я советую вам опробовать ее с вашими детьми, но я также предлагаю всем присутствующим в аудитории позаниматься самостоятельно. Это внесет перемены в разговоры за обеденным столом.
И мы хотим использовать эти результаты преобразований в классной работе, о которых ранее писали мне учителя. И то, что я сейчас показываю - это на самом деле данные пробной программы в школьном округе Лос-Алтос, где практически выбросили старый учебный план по математике в двух пятых и двух седьмых классах. Эти дети не пользуются учебниками, им не читают лекций для всего класса. Они занимаются в Академии Хан, работают с этими программами в классе по пол-урока математики. И я хочу здесь прояснить - мы не рассматриваем это как полный курс обучения математике. Эта система просто освобождает время - что сейчас и происходит в Лос-Алтос. Это как система рычагов и блоков, которая проверяет, ориентируетесь ли вы в решении уравнений, и освобождает время на моделирование, игры, механику, конструирование для того, чтобы определить, насколько глубоко вы разбираетесь в теме.
Суть в том, что учитель каждый день следит за результатами, каждый ребенок при этом работает в своем темпе, и это на самом деле реальные данные из школьного округа Лос-Алтос - и они работают с этими результатами. Каждый ряд - это ученик. Каждый столбик - это одна из подтем. Зеленый означает, что ученики владеют вопросом в совершенстве. Голубой - что они работают с этой темой, все в порядке. Красный - они застряли. И учитель действует следующим образом: "Давайте-ка я пойду к этим ученикам с красным цветом." Или даже лучше: "Я возьму одного из учеников с зеленым цветом, из тех, кто уже досконально знает тему, и поставлю его на передовую фактически обучать своих одноклассников."
Я сам привык судить о реальности исходя из конкретных данных, поэтому мы не хотим, чтобы этот учитель даже шел и вмешивался, и задавал ученику эти неловкие вопросы: "Что ты не понимаешь?" или "Что ты понял?" или что-то ещё в таком духе. Наша задача -- вооружить учителя как можно большим количеством информации -- реальными данными, которые используются практически во всех областях -- будь то управление финансами, маркетинг или производство. Таким образом учителя смогут определять, в чем состоят проблемы учеников, и смогут максимально эффективно взаимодействовать с ними. Теперь учителя точно знают, чем заняты ученики, сколько времени они на это тратят каждый день, какие видео они смотрят, когда они нажимают паузу, когда они заканчивают просмотр, какие упражнения они делают, на что они обращают внимание? Внешний круг показывает, какие упражнения они выбирают. Внутренний круг - на каких видео они сосредоточены. Данные достаточно подробно представлены, чтобы вы могли увидеть конкретные задачи, которые решает ученик. Красный цвет - это неправильный ответ, голубой - правильный. Крайний слева вопрос - это первый, на который отвечал ученик. Вот здесь - видео, которое они смотрели. И тут можно увидеть, что в конце концов они смогли набрать 10 баллов подряд. Это почти как своими глазами видеть процесс обучения во время этих последних 10 задач. Они также начинают отвечать быстрее. Высота показывает, сколько времени это у них заняло.
Поэтому, когда вы говорите о самостоятельном выборе скорости обучения, это понятно в контексте дифференцированного обучения, но кажется странным видеть это в классе. Потому что каждый раз, как мы проводим это, в каждом классе, где мы это делаем, снова и снова, если вы побудете там 5 дней, вы увидите группу детей, которые обгоняют других, и группу детей, которые схватывают медленнее. В традиционной модели при беглом обзоре ситуации вы скажете: "Это одаренные дети, а эти слегка отстают. Может, с ними нужно использовать разные методики. Может, нам следует развести их по разным классам." Но когда вы позволяете ученикам самостоятельно выбирать скорость - и мы видим это снова и снова - как только ученики, которым требуется немного больше времени на прохождение той или иной темы, окончательно разбираются с этой темой, они резко вырываются вперед. Тех же детей, которых вы посчитали отстающими шесть недель назад, сейчас бы вы приняли за одаренных. И мы видим это снова и снова, что заставляет нас всех задуматься - как много ярлыков, от которых кто-то из нас даже получил преимущество, появились только благодаря случайным совпадениям во времени.
Однако, как бы не были важны подобные эксперименты в округе, как например Лос-Алтос, наша цель -- это применение новых технологий для гуманизации образования -- не только в Лос-Алтос, но в глобальном масштабе. И здесь обнаруживается интересная вещь. Множество усилий по очеловечиванию школьных занятий сосредоточены на соотношении количества учеников и учителей. На наш взгляд, подходящий показатель -- это соотношение ученик -- полезное время общения с учителем. В традиционной модели большую часть учительского времени занимают лекции, выставление оценок и тому подобное. Возможно, где-то 5% своего времени они тратят на то, чтобы действительно работать с учениками, сидя рядом. Теперь они могут делать это 100% своего времени. И снова - используя новые технологии, вы не только преобразуете занятия в классе, вы усиливаете человеческий фактор, я бы сказал, в пять или даже 10 раз.
Представьте себе, что может это значить не только для Лос-Алтос, а для любого взрослого, кто стесняется возвращаться к тому, что все давно должны были выучить, до возвращения в колледж. Представьте, чем это может стать для ребенка с улицы в Калькутте, который днем должен помогать своей семье, и поэтому не может ходить в школу. Теперь они могут потратить два часа в день, чтобы наверстать упущенное, или достичь определенного уровня, и им не приходится краснеть перед кем-то за то, что они чего-то не знают. Теперь представьте, что происходит, когда, как мы говорили, ученики учат друг друга на уроке в классе. Но все это - одна система. Нет причин, по которым вы не могли бы устроить такое обучение от ученика к ученику за пределами одного класса. Представьте, что произойдет, если этот ученик в Калькутте вдруг сможет обучать вашего сына, или ваш сын сможет обучать этого ребенка в Калькутте? И я думаю, что у вас уже появляется представление о глобальной классной комнате для всего мира. По существу, это мы и пытаемся построить.
Спасибо.
Билл Гейтс: Я вижу, что вы включили в систему некоторые моменты, которые касаются мотивации и обратной связи - баллы энергии, знаки отличия. Расскажите, что это значит?
СХ: О, да. Над этим работает потрясающая команда. Я просто должен это прояснить -- уже давно этим занимаюсь не я один. Я все еще сам записываю все видео, но разработкой программного обеспечения занимается звездная команда. Да, в нашей системе много игровой механики, там можно получать всякие значки и очки, мы также будем определять группы лидеров в каждой области. Это достаточно интересно. Обозначения символов или количества очков за выполнение чего-либо мы можем увидеть отображенными в масштабе всей системы, где десятки тысяч пятиклассников или шестиклассников перемещаются в том или ином направлении в зависимости от того, какие значки вы им даете.
БГ: А как началось ваше сотрудничество со школьным округом Лос-Алтос?
СХ: С Лос-Алтос произошло что-то невероятное. Опять же, я не ожидал, что систему начнут применять в классе. Кто-то из их администрации пришел и спросил: "Что бы вы делали, если бы получили карт-бланш на классных занятиях?" И я сказал: "Ну, я бы просто позволил каждому ученику работать с той скоростью, которая ему удобна, и смотрел на панель с результатами." И они ответили: "Это довольно радикально. Мы должны подумать." Я и остальные члены команды были уверены, что они никогда не пойдут на это. Но буквально на следующий день они ответили: "Можете начать через две недели?"
БГ: Получается, сейчас это работает в пятых классах по математике?
СХ: У нас есть два пятых и два седьмых класса. Мы работаем с ними на уровне округа. Я думаю, округу нравится возможность отслеживать процесс обучения детей. Это ведь имеет значение не только внутри школы. Мы даже видели, как некоторые дети занимались в Рождество. И мы можем отслеживать их действия в рамках программы. Они могут отследить ход обучения в целом округе. Даже то, что ученики делают летом, во время перехода от одного учителя к другому, благодаря этой непрерывности данных в программе, даже это могут видеть на уровне всего округа.
БГ: То есть некоторые из этих форм отображения данных будут полезны учителю для того, чтобы понять проблемы учеников и оказать соответственную помощь. Вы собираете отзывы учителей на эти изображения показателей, чтобы выяснить, как они это понимают?
СХ: Да, конечно. Большинство этих схем разработано учителями. Мы сделали несколько и для учеников, чтобы они могли видеть свои результаты, но во время разработки мы находимся в тесном взаимодействии, прежде всего, с самими учителями. Они буквально говорят: "О, это замечательно, но..." К примеру, так они комментируют вот этот график внимания: "Мне кажется, многие ученики ходят вокруг да около и не могут сосредоточиться на одной теме." Поэтому мы представили результаты по вниманию в виде диаграммы. Таким образом, на это повлияла именно обратная связь от учителей. Вообще все это ужасно интересно и здорово.
БГ: Вы готовы к звездному часу? Стоит ли многим классам испытать эту систему в следующем учебном году?
СХ: Да, мы готовы. Наш сайт уже посещает миллион человек, так что мы можем справится ещё с парой-тройкой миллионов. (Смех) Нет причин, по которым это не могло бы произойти завтра в каждом классе Америки.
БГ: И ваше видение преподавания. Идея состоит в том, что если мне что-либо непонятно, я могу найти добровольцев используя настройки пользователя, возможно, учитывая их репутацию, я могу назначить время и связаться с такими людьми?
СХ: Абсолютно верно. Я бы рекомендовал попробовать это сделать каждому в этой аудитории. Вы можете прямо сейчас войти в систему настроек для учителей и по сути стать тренером для своих детей, племянников, сестер или братьев, или вообще для детей из Клуба Мальчиков и Девочек. Да, вы можете прямо сейчас начать превращаться в наставника или преподавателя. Да, здесь есть все для этого.
БГ: Это действительно потрясающе. Мне кажется, вы только что бегло ознакомились с будущим образования.
read more...
видео с русскими субтитрами: http://www.ted.com/talks/lang/en/salman_khan_let_s_use_video_to_reinvent_education.html
Академия Хана прежде всего известна своей коллекцией видео уроков, поэтому прежде, чем я продолжу, позвольте мне показать вам небольшой коллаж.
(Видео) Салман Хан: Итак, гипотенуза будет равна пяти. Только в этой части Южной Америки найдены останки этих животных - здесь вот такая ровная полоса - и в этой части Африки. Мы можем взять интеграл поверхности, его обычное обозначение - прописная сигма. Национальное Собрание: Оно формирует Комитет Общественной Безопасности, судя по звучанию, довольно неплохой комитет. Обратите внимание, это альдегид, а это спирт. Начинает делиться на эффектор (нервное окончание) и клетки памяти. Галактика. Эй, вот еще одна галактика. О, смотрите, а вот еще одна. Что касается долларов, их 30 миллионов плюс 20 миллионов долларов от Американского производителя. Если у вас от этого не "едет крыша", значит, вы бесчувственный человек.
(Смех)
(Аплодисменты)
СХ: Сейчас у нас уже есть приблизительно 2 200 видео уроков на различные темы - от элементарной арифметики до векторного исчисления, отрывки которых вы здесь видели. Этим ресурсом каждый месяц пользуется миллион студентов, просматривая приблизительно от 100 до 200 000 видео уроков в день. Но сейчас мы хотим поговорить о том, куда мы собираемся двигаться дальше. Перед тем, как я начну, я хочу немного рассказать о том, с чего все начиналось. Некоторые из вас знают о том, что примерно пять лет назад я был аналитиком инвестиционного фонда. Я жил в Бостоне, и дистанционно обучал своих двоюродных сестер и братьев в Новом Орлеане. И я начал загружать свои первые видео уроки на YouTube просто для удобства, как дополнение в обучении моих родственников - что-то, что будет служить им как памятка для повторения.
Как только я опубликовал первые видео уроки на YouTube, случилось кое-что интересное - на самом деле, случилось много всего интересного. Первое -- это отзыв моих родственников. Они сказали, что я им больше нравлюсь на YouTube, чем лично. (Смех) И если вы опустите двусмысленную природу этого признания, вы увидите, что там была некая глубинная правда. Они говорили, что им больше нравится автоматизированный вариант общения со своим двоюродным братом. На первый взгляд, это нелогично, но когда вы пытаетесь посмотреть на это с их точки зрения, все становится понятно. В данном случае они могут останавливать и пересматривать объяснения своего брата без ощущения, что они отнимают мое драгоценное время. Если им нужно повторить материал, который они должны были выучить несколько недель назад, или даже несколько лет назад, они не должны спрашивать своего брата и краснеть перед ним. Они просто могут посмотреть эти видеоролики. Если им скучно, то они могут забежать вперед. Они могут смотреть их когда им удобно, в своем темпе. И, наверное, наименее оцененный аспект этого - это идея о том, что сначала, в первый раз, когда как вы пытаетесь обмозговать какое-то новое понятие, последнее, в чем вы нуждаетесь - это другой человек, спрашивающий вас: "Ну, ты понимаешь это?" А это как раз и происходило раньше в нашем взаимодействии с кузинами. Теперь же они могут просто заниматься в уединении в собственной комнате.
Второе, что случилось -- я опубликовал видеоролики на YouTube, у меня не было причин делать их закрытыми, поэтому я открыл доступ всем людям. И люди стали натыкаться на них, а я стал получать комментарии и письма и другую обратную связь от случайных людей по всему миру. Вот некоторые из них. Это -- к одному из исходных видео по исчислению, кто-то написал прямо на YouTube -- это комментарий на YouTube: "Первый раз в жизни я брал производную и улыбался." (Смех) Давайте здесь пока остановимся. Этот человек взял производную, а потом улыбнулся. И затем в ответ на тот же комментарий... -- это есть в треде. Вы можете зайти на YouTube и посмотреть на эти комментарии -- Кто-то другой написал: "У меня то же самое. Такой кайф, что получил заряд хорошего настроения на весь день. Помню, как смотрел в классе на весь этот текст, словно из Матрицы, а теперь я могу сказать: "Я знаю кунг-фу."
И мы получали много отзывов в таком духе. Это явно помогало людям. Но затем, когда количество просмотров все росло и росло, я начал получать целые письма от людей, и мне стало ясно, что это намного больше, чем просто "для удобства". Вот отрывок из одного подобного письма: "У моего 12-летнего сына аутизм, и ему очень тяжело дается математика. Мы испробовали все, смотрели все и все покупали. Мы показали ему ваше видео о десятичных дробях -- и он понял. Затем мы перешли к внушавшим ужас обычным дробям. И опять, он понял. Мы не могли в это поверить. Он так рад." Так что вы можете представить, каково было мне, аналитику инвестиционного фонда. Для меня было очень необычным делать что-то общественно полезное.
Но ко мне пришло вдохновение, поэтому я продолжал. А затем я начал понимать и другие вещи. Я понял, что это не только может помочь моим родственникам сейчас, или тем людям, которые присылают письма, но что эта информация в принципе не устареет, что она сможет пригодиться их детям или внукам. Если бы Исаак Ньютон уже разместил на YouTube видео по исчислению, мне бы не пришлось этого делать. (Смех) Если бы, конечно, у него хорошо получилось. Мы этого не знаем.
Другое открытие - даже принимая предыдущий пункт во внимание, я сказал: "Ок, возможно, это хорошее подспорье. Для мотивированных учеников. Для тех, кто обучается на дому." Но я даже не предполагал, что оно станет чем-то таким, что сможет проникнуть на урок в классе. Но затем я начал получать письма от учителей. В них говорилось: "С помощью ваших видеороликов мы перестроили классные занятия. Вы читаете лекции, поэтому мы теперь..." - и это может произойти завтра в любом классе Америки, - "... мы теперь задаем на дом лекции. А то, что раньше было домашним заданием, теперь выполняется учениками на уроке."
И мне хочется здесь пока сделать паузу - (Аплодисменты) Я хочу остановиться тут на секунду, чтобы показать вам еще пару интересных вещей. В том, что учителя так поступают, есть очевидное преимущество, которое состоит в том, что теперь их ученики могут так же использовать эти видео, как и мои родственники. Они могут останавливать, пересматривать то, что им нужно, тогда, когда им это удобно. Но самое интересное состоит в том -- и это кажется не совсем логичным, когда мы говорим о применении технологий на уроке -- что если убрать стандартную лекцию из занятий в классе и дать возможность ученикам самостоятельно изучить лекцию дома, а затем выполнять задания в классе под присмотром учителя, свободно взаимодействуя друг с другом, то такое использование учителями новых технологий очеловечивает школьные занятия. Они взяли по сути лишенную душевного тепла практику -- 30 детей, с пальцами, прижатыми к губам, которым запрещено общаться друг с другом. Учитель, не важно, насколько он хорош, должен провести урок, доступный для понимания всех 30 учеников -- отсутствующие лица с легкой враждебностью -- а теперь это стало действительно человеческим занятием. Теперь они действительно общаются между собой.
С момента основания Академии Хана я уволился с работы, и мы превратились в настоящую организацию - некоммерческую организацию -- и вопрос состоит в том, как нам перейти на следующий уровень? Как нам помочь развитию того, что делают эти учителя? То, что я сейчас вам покажу - это упражнения, которые я начал записывать для моих родственников. Те, с которых я начал, были намного проще. Это уже их более компетентная версия. Основная мысль тут - будет сгенерировано столько вопросов, сколько необходимо, пока вы не выучите это понятие, пока вы не дадите 10 правильных ответов подряд. И здесь же находятся видеоролики Академии Хана. Вы получаете подсказки к решению задачи, если вы не знаете, как ее решать. Может показаться, что здесь действует очень простой принцип: 10 решений подряд -- и вы переходите дальше. Но это принципиально отличается от того, что происходит сейчас в классе.
При традиционном изучении предмета в школе дается пара домашних заданий, задание, лекция, задание, лекция - и после этого идет итоговый экзамен. Независимо от того, насколько успешно вы его сдаете - на 70%, 80%, 90% или 95%, класс переходит к следующей теме. Даже ученики с результатом в 95% не знают 5%, но что именно они не знают? Может, они не знают, что происходит при возведении числа в нулевую степень. И с этим незнанием они все равно начинают изучать следующую тему. Представьте себе -- это аналогично обучению езде на велосипеде, где, наверное, я сначала объясняю вам теорию, а затем даю вам велосипед на две недели. Через две недели я возвращаюсь и говорю: "Так, давайте посмотрим. У вас проблемы с левым поворотом. Вы не умеете тормозить. Вы на 80% велосипедист." И я ставлю большую оценку "3" вам на лоб, и говорю: "А теперь бери одноколесный велосипед." Как бы нелепо это ни звучало, в наше время на уроках в классе происходит именно так. И суть заключается в том, что при быстром прохождении материла хорошие ученики начинают внезапно проваливаться на алгебре или ни с того, ни с сего не могут справиться с исчислением, будучи достаточно умными и занимаясь с хорошими преподавателями. Это происходит потому, что у них есть дыры, как в швейцарском сыре, которые пронизывают весь каркас их знаний. Поэтому наша модель предлагает изучать математику так же, как вы бы изучали что-либо иное, как вы бы учились езде на велосипеде. Сидеть на велосипеде. Падать с велосипеда. Делать это до тех пор, пока вы не достигнете мастерства. В традиционной модели предусмотрены наказания за эксперименты и ошибки, но она не ожидает достижения мастерства. Мы поощряем эксперимент. Мы поощряем ошибки. Но мы ожидаем овладения мастерством.
Это еще один из наших модулей. Тригонометрия. Это сдвиг и отражение функций. Они все могут быть совмещены между собой. У нас сейчас порядка 90 таких модулей. Вы можете зайти на сайт прямо сейчас. Это все бесплатно. Мы не пытаемся ничего продать. Главная идея состоит в том, что все видео встроены в некую карту знаний. Вот эта вершина - это в буквальном смысле сложение однозначных чисел. Вроде один плюс один равно два. Суть в том, что если вы наберете в этом 10 баллов подряд, вы продвинетесь на более сложный модуль - и так далее. И если вы продолжите далее следовать карте знаний, вы перейдете к более сложным задачам по арифметике. Далее вы начнете предалгебраические задачи и элементарную алгебру. Перейдете к алгебре один, алгебре два, доберетесь до начала исчисления. Идея состоит в том, что с помощью такой системы мы можем фактически обучать всему, что можно изучать таким способом. Вы можете представить - мы как раз работаем над этим - что в эту карту познаний входят и логика, и компьютерное программирование, и грамматика, и генетика, и все это базируется на идее о том, что если вы знаете это и это, значит, вы готовы к изучению следующей темы. Эта система хороша для индивидуального обучения, и я советую вам опробовать ее с вашими детьми, но я также предлагаю всем присутствующим в аудитории позаниматься самостоятельно. Это внесет перемены в разговоры за обеденным столом.
И мы хотим использовать эти результаты преобразований в классной работе, о которых ранее писали мне учителя. И то, что я сейчас показываю - это на самом деле данные пробной программы в школьном округе Лос-Алтос, где практически выбросили старый учебный план по математике в двух пятых и двух седьмых классах. Эти дети не пользуются учебниками, им не читают лекций для всего класса. Они занимаются в Академии Хан, работают с этими программами в классе по пол-урока математики. И я хочу здесь прояснить - мы не рассматриваем это как полный курс обучения математике. Эта система просто освобождает время - что сейчас и происходит в Лос-Алтос. Это как система рычагов и блоков, которая проверяет, ориентируетесь ли вы в решении уравнений, и освобождает время на моделирование, игры, механику, конструирование для того, чтобы определить, насколько глубоко вы разбираетесь в теме.
Суть в том, что учитель каждый день следит за результатами, каждый ребенок при этом работает в своем темпе, и это на самом деле реальные данные из школьного округа Лос-Алтос - и они работают с этими результатами. Каждый ряд - это ученик. Каждый столбик - это одна из подтем. Зеленый означает, что ученики владеют вопросом в совершенстве. Голубой - что они работают с этой темой, все в порядке. Красный - они застряли. И учитель действует следующим образом: "Давайте-ка я пойду к этим ученикам с красным цветом." Или даже лучше: "Я возьму одного из учеников с зеленым цветом, из тех, кто уже досконально знает тему, и поставлю его на передовую фактически обучать своих одноклассников."
Я сам привык судить о реальности исходя из конкретных данных, поэтому мы не хотим, чтобы этот учитель даже шел и вмешивался, и задавал ученику эти неловкие вопросы: "Что ты не понимаешь?" или "Что ты понял?" или что-то ещё в таком духе. Наша задача -- вооружить учителя как можно большим количеством информации -- реальными данными, которые используются практически во всех областях -- будь то управление финансами, маркетинг или производство. Таким образом учителя смогут определять, в чем состоят проблемы учеников, и смогут максимально эффективно взаимодействовать с ними. Теперь учителя точно знают, чем заняты ученики, сколько времени они на это тратят каждый день, какие видео они смотрят, когда они нажимают паузу, когда они заканчивают просмотр, какие упражнения они делают, на что они обращают внимание? Внешний круг показывает, какие упражнения они выбирают. Внутренний круг - на каких видео они сосредоточены. Данные достаточно подробно представлены, чтобы вы могли увидеть конкретные задачи, которые решает ученик. Красный цвет - это неправильный ответ, голубой - правильный. Крайний слева вопрос - это первый, на который отвечал ученик. Вот здесь - видео, которое они смотрели. И тут можно увидеть, что в конце концов они смогли набрать 10 баллов подряд. Это почти как своими глазами видеть процесс обучения во время этих последних 10 задач. Они также начинают отвечать быстрее. Высота показывает, сколько времени это у них заняло.
Поэтому, когда вы говорите о самостоятельном выборе скорости обучения, это понятно в контексте дифференцированного обучения, но кажется странным видеть это в классе. Потому что каждый раз, как мы проводим это, в каждом классе, где мы это делаем, снова и снова, если вы побудете там 5 дней, вы увидите группу детей, которые обгоняют других, и группу детей, которые схватывают медленнее. В традиционной модели при беглом обзоре ситуации вы скажете: "Это одаренные дети, а эти слегка отстают. Может, с ними нужно использовать разные методики. Может, нам следует развести их по разным классам." Но когда вы позволяете ученикам самостоятельно выбирать скорость - и мы видим это снова и снова - как только ученики, которым требуется немного больше времени на прохождение той или иной темы, окончательно разбираются с этой темой, они резко вырываются вперед. Тех же детей, которых вы посчитали отстающими шесть недель назад, сейчас бы вы приняли за одаренных. И мы видим это снова и снова, что заставляет нас всех задуматься - как много ярлыков, от которых кто-то из нас даже получил преимущество, появились только благодаря случайным совпадениям во времени.
Однако, как бы не были важны подобные эксперименты в округе, как например Лос-Алтос, наша цель -- это применение новых технологий для гуманизации образования -- не только в Лос-Алтос, но в глобальном масштабе. И здесь обнаруживается интересная вещь. Множество усилий по очеловечиванию школьных занятий сосредоточены на соотношении количества учеников и учителей. На наш взгляд, подходящий показатель -- это соотношение ученик -- полезное время общения с учителем. В традиционной модели большую часть учительского времени занимают лекции, выставление оценок и тому подобное. Возможно, где-то 5% своего времени они тратят на то, чтобы действительно работать с учениками, сидя рядом. Теперь они могут делать это 100% своего времени. И снова - используя новые технологии, вы не только преобразуете занятия в классе, вы усиливаете человеческий фактор, я бы сказал, в пять или даже 10 раз.
Представьте себе, что может это значить не только для Лос-Алтос, а для любого взрослого, кто стесняется возвращаться к тому, что все давно должны были выучить, до возвращения в колледж. Представьте, чем это может стать для ребенка с улицы в Калькутте, который днем должен помогать своей семье, и поэтому не может ходить в школу. Теперь они могут потратить два часа в день, чтобы наверстать упущенное, или достичь определенного уровня, и им не приходится краснеть перед кем-то за то, что они чего-то не знают. Теперь представьте, что происходит, когда, как мы говорили, ученики учат друг друга на уроке в классе. Но все это - одна система. Нет причин, по которым вы не могли бы устроить такое обучение от ученика к ученику за пределами одного класса. Представьте, что произойдет, если этот ученик в Калькутте вдруг сможет обучать вашего сына, или ваш сын сможет обучать этого ребенка в Калькутте? И я думаю, что у вас уже появляется представление о глобальной классной комнате для всего мира. По существу, это мы и пытаемся построить.
Спасибо.
Билл Гейтс: Я вижу, что вы включили в систему некоторые моменты, которые касаются мотивации и обратной связи - баллы энергии, знаки отличия. Расскажите, что это значит?
СХ: О, да. Над этим работает потрясающая команда. Я просто должен это прояснить -- уже давно этим занимаюсь не я один. Я все еще сам записываю все видео, но разработкой программного обеспечения занимается звездная команда. Да, в нашей системе много игровой механики, там можно получать всякие значки и очки, мы также будем определять группы лидеров в каждой области. Это достаточно интересно. Обозначения символов или количества очков за выполнение чего-либо мы можем увидеть отображенными в масштабе всей системы, где десятки тысяч пятиклассников или шестиклассников перемещаются в том или ином направлении в зависимости от того, какие значки вы им даете.
БГ: А как началось ваше сотрудничество со школьным округом Лос-Алтос?
СХ: С Лос-Алтос произошло что-то невероятное. Опять же, я не ожидал, что систему начнут применять в классе. Кто-то из их администрации пришел и спросил: "Что бы вы делали, если бы получили карт-бланш на классных занятиях?" И я сказал: "Ну, я бы просто позволил каждому ученику работать с той скоростью, которая ему удобна, и смотрел на панель с результатами." И они ответили: "Это довольно радикально. Мы должны подумать." Я и остальные члены команды были уверены, что они никогда не пойдут на это. Но буквально на следующий день они ответили: "Можете начать через две недели?"
БГ: Получается, сейчас это работает в пятых классах по математике?
СХ: У нас есть два пятых и два седьмых класса. Мы работаем с ними на уровне округа. Я думаю, округу нравится возможность отслеживать процесс обучения детей. Это ведь имеет значение не только внутри школы. Мы даже видели, как некоторые дети занимались в Рождество. И мы можем отслеживать их действия в рамках программы. Они могут отследить ход обучения в целом округе. Даже то, что ученики делают летом, во время перехода от одного учителя к другому, благодаря этой непрерывности данных в программе, даже это могут видеть на уровне всего округа.
БГ: То есть некоторые из этих форм отображения данных будут полезны учителю для того, чтобы понять проблемы учеников и оказать соответственную помощь. Вы собираете отзывы учителей на эти изображения показателей, чтобы выяснить, как они это понимают?
СХ: Да, конечно. Большинство этих схем разработано учителями. Мы сделали несколько и для учеников, чтобы они могли видеть свои результаты, но во время разработки мы находимся в тесном взаимодействии, прежде всего, с самими учителями. Они буквально говорят: "О, это замечательно, но..." К примеру, так они комментируют вот этот график внимания: "Мне кажется, многие ученики ходят вокруг да около и не могут сосредоточиться на одной теме." Поэтому мы представили результаты по вниманию в виде диаграммы. Таким образом, на это повлияла именно обратная связь от учителей. Вообще все это ужасно интересно и здорово.
БГ: Вы готовы к звездному часу? Стоит ли многим классам испытать эту систему в следующем учебном году?
СХ: Да, мы готовы. Наш сайт уже посещает миллион человек, так что мы можем справится ещё с парой-тройкой миллионов. (Смех) Нет причин, по которым это не могло бы произойти завтра в каждом классе Америки.
БГ: И ваше видение преподавания. Идея состоит в том, что если мне что-либо непонятно, я могу найти добровольцев используя настройки пользователя, возможно, учитывая их репутацию, я могу назначить время и связаться с такими людьми?
СХ: Абсолютно верно. Я бы рекомендовал попробовать это сделать каждому в этой аудитории. Вы можете прямо сейчас войти в систему настроек для учителей и по сути стать тренером для своих детей, племянников, сестер или братьев, или вообще для детей из Клуба Мальчиков и Девочек. Да, вы можете прямо сейчас начать превращаться в наставника или преподавателя. Да, здесь есть все для этого.
БГ: Это действительно потрясающе. Мне кажется, вы только что бегло ознакомились с будущим образования.
read more...
Подписаться на:
Сообщения (Atom)