Как создать захватывающую историю

Режиссёр Эндрю Стэнтон («История игрушек», «ВАЛЛ-И») делится идеями о повествовании и рассказывает свою личную историю в обратном хронологическом порядке. (Видео содержит экспрессивную лексику...)


Турист совершает поход по высокогорью Шотландии. Он заходит в паб чего-нибудь выпить. В пабе нет никого, кроме бармена и старика за кружкой пива. Турист заказывает пиво. В баре царит тишина. Вдруг старик поворачивается и говорит: «Видишь этот бар? Я построил его собственными руками из лучшего в стране дерева. Я любил и заботился он нём больше, чем о собственном ребёнке. Но называют ли меня Макгрегор, основатель паба? Нет». Затем он указывает на окно. «Видишь ту каменную стену? Я построил её вот этими руками. Я по одному отбирал камни и работал в холод и дождь. Но называют ли меня Макгрегор, строитель стены? Нет». Он опять указывает на окно. «Видишь пирс на берегу озера? Я построил его собственными руками. Я вбивал каждую сваю, борясь с течением реки, доска за доской. Называют ли меня Макгрегор, строитель пирса? Нет. Но стоит тебе трахнуть одну козу...»
Повествование — (Смех) это рассказ шуток. Вы должны предусмотреть кульминацию и продумать конец. Помните: всё в вашем рассказе от первого до последнего слова должно подчиняться единой цели, в идеале подтверждающей и углубляющей наше понимание человеческой натуры. Нам всем нравятся рассказы. Мы рождены для них. Они утверждают наше существование. Мы хотим убедиться, что наша жизнь имеет смысл. Ничто не подтверждает это лучше, чем наше единение в рассказах. Мы можем путешествовать во времени, пройти прошлое, настоящее и будущее. Рассказы позволяют нам ощутить реальные и воображаемые сходства между нами.
Детский телеведущий мистер Роджерс всегда носил в кошельке цитату одного работника, который сказал: «Невозможно остаться равнодушным к человеку, рассказавшему вам свою историю». Интерпретируя эту цитату по-своему, я получаю главную заповедь повествования — «Заинтересуй меня». Пожалуйста, эмоционально, интеллектуально, эстетически — заинтересуй меня. Мы все знаем, что значит отсутствие интереса. Вы просматриваете сотни телеканалов, переключая один за другим, и вдруг останавливаетесь на одном из них. История уже подходит к концу, но что-то привлекает и заинтересовывает вас. Это не просто случайность, это должно было случиться.
Я подумал: что если я расскажу вам историю моей жизни, как я был рождён и с годами научился повествованию? Чтобы сделать её более интересной, я начну с конца и приду к началу. Говоря о конце этой истории, я бы начал так: вот почему я стою сегодня на сцене TED и рассказываю вам о повествовании.
Самым последним уроком о повествовании стало для меня создание фильма в 2012 году. Это фильм «Джон Картер», основанный на книге «Принцесса Марса». Её автор — Эдгар Райс Берроуз. Эдгар Райс Берроуз фактически является персонажем этого фильма и рассказчиком. Его богатый дядя, Джон Картер, зовёт его в свой особняк телеграммой: «Нужно срочно встретиться». Когда герой приезжает туда, он узнаёт, что дядя таинственно скончался, и был похоронен в мавзолее на территории особняка.
(Видео) Дворецкий: Вы не найдёте замочную скважину, дверь открывается только изнутри. Он настоял. Никакого бальзамирования и открытого гроба, никаких похорон. Невозможно приобрести богатство, нажитое Вашим дядей, будучи одним из нас, а? Давайте зайдём.
АС: Как и в книге, эта сцена по сути даёт вам обещание. Она обещает вам: случится что-то, что стоит потраченного на просмотр времени. Задача всех хороших рассказов — дать вам обещание. Это можно делать постоянно. Иногда достаточно просто сказать «Жил-был однажды...» В книгах о Картере Эдгар Райс Берроуз всегда был рассказчиком. Я считаю это прекрасным трюком. Например, вы сидите у костра или в баре, и вдруг кто-то говорит: «Хочешь, расскажу тебе одну историю? Это произошло не со мной, но это стоит услышать». Удачное обещание это как пущенный из рогатки камушек, который пролетает с вами через всю историю до самого её конца.

В 2008 я попытался максимально использовать мои знания теории повествования для этого проекта.
(Видео) (Механические звуки) ♫ Вот в чём ♫ ♫ суть нашей любви. ♫ ♫ Мы будем вспоминать, ♫ ♫ когда закончится время, ♫ ♫ что это только... ♫ (Смех)
АС: Повествование без диалога — чистейшая форма киноповествования. Это самый комплексный подход к повествованию, подтверждающий мою догадку о том, что зрители не даром едят свой хлеб. Они просто не хотят, чтобы об этом знали. Поэтому задача рассказчика — утаить тот факт, что они сами зарабатывают себе на хлеб. Мы рождены для решения проблем. Мы вынуждены делать логические выводы и вычисления — то, чем занимаемся в реальной жизни. Нас очаровывает именно хорошо организованное отсутствие информации. Почему нас влечёт к ребёнку или щенку? Не просто потому, что они миленькие. Дело в том, что они не могут полностью выразить то, что находится у них в голове. Они как магнит для нас. Мы не можем устоять перед желанием дополнить фразу, сказать несказанное.
Впервые я по-настоящему понял этот приём повествования, когда работал с Бобом Петерсоном над «В поисках Немо». Я бы назвал это объединяющей теорией «2 + 2». Пусть зрители решат уравнение. Не надо давать им 4, дайте им 2 + 2. Элементы и порядок их размещения обусловят успех или неудачу в привлечении аудитории. Редакторы и сценаристы уже давно это знают. Это невидимый приём, удерживающий наше внимание на истории. Не хочу, чтобы это прозвучало, как самая что ни на есть наука, это не так. Истории особенны именно потому, что они не являются точными механизмами. Можно вообразить ход хорошей истории, но её нельзя предсказать.
В этом году я посетил семинар преподавателя актёрского мастерства Джудит Вестон, раскрывшей мне тайну персонажей. Она говорила, что каждый хорошо нарисованный образ — человек с характером. Такие персонажи имеют внутренний двигатель, они задаются доминирующими, бессознательными целями, их стремления неконтролируемы. Прекрасный тому пример — Майкл Корлеоне, персонаж Аля Пачино в «Крёстном отце». Его стремлением было угождать отцу, и именно оно всегда предопределяло его поступки. Даже после смерти отца эта одержимость никуда не исчезла. С этим принципом я как рыба в воде. ВАЛЛ-И стремился найти красоту. Марлин, отец из «В поисках Немо», стремился предотвратить беду. Вуди должен был сделать то, что лучше для его ребёнка. Эти мании не всегда подводят вас к лучшему выбору. Иногда вы делаете ужасный выбор.
Я счастлив быть отцом, Глядя на то, как растут мои дети, я уверен: мы все устроены определённым образом, имеем наш темперамент. Бесполезно пытаться его изменить, всё равно ничего не выйдет. Однако вы можете его распознать и овладеть им. Одни рождаются с позитивным темпераментом, другие — с негативным. Вы переходите на новый уровень, когда становитесь достаточно взрослым, чтобы понять, что ведёт вас вперёд, и взять управление в свои руки. Как родители, вы не перестаёте изучать ваших детей. Они стараются, а вы продолжаете познавать себя. Процесс познания никогда не заканчивается. Вот почему перемены так важны в повествовании. Если события не меняются, история умирает, ведь жизнь не бывает статичной.
В 1998 я закончил «Историю игрушек» и «Жизнь жуков». Написание сценариев зацепило меня. Я хотел стать как можно лучше и научиться абсолютно всему. Я был в постоянном поиске. Однажды я натолкнулся на замечательную цитату британского драматурга Вильяма Арчера: «Драматургия — это ожидание, смешанное с неопределённостью». Это невероятно проницательное определение.
Когда вы рассказываете историю, вы позаботились о предвосхищении? Вы зародили во мне желание узнать, что произойдёт в ближайшем будущем? Но даже не это главное. Вы вызвали во мне желание узнать, чем всё закончится? Вы создали искренние противоречия, подлинность которых делает результат неопределённым для слушателя? Вот пример из «В поисках Немо». Думая о ближайших событиях, вы постоянно беспокоились, забудет ли Дори с её короткой памятью то, что ей поведал Марлин. Но самая главная напряжённость была другой: найдём ли мы когда-либо Немо в огромном, необъятном океане?

В самом начале работы в Pixar, до того, как мы овладели невидимыми трюками повествования, мы были простыми ребятами и основывали работу на наших инстинктах. Теперь интересно осознавать, что они вели нас в нужном направлении. Вспомните, примерно в это время в 1993 году чрезвычайно удачными мультфильмами были «Русалочка», «Красавица и Чудовище», «Алладин», «Король Лев». Когда мы впервые предложили «Историю игрушек» Тому Хэнксу, он вошёл и сказал: «Надеюсь, вы не ждёте от меня пения?» И я подумал: в этой фразе воплощено всеобщее представление об анимации на тот момент. И мы очень хотели доказать, что анимация способна создавать абсолютно разные истории.
Тогда мы не имели никакого влияния, поэтому у нас был секретный список правил, который мы никому не раскрывали. В нём было следующее: никаких песен, ничего похожего на мечтания героя, никакой счастливой деревни, никакой истории любви. Ирония в том, что первый год наша стратегия не работала, и Дисней начинала паниковать. Они тайно спросили совета у одного знаменитого автора текстов, чьё имя я не назову, и он послал им по факсу пару советов. Мы потом ознакомились с тем факсом. Там было сказано: «Нужны песни, особенно сокровенные мечтания героя, нужна счастливая деревня и история любви, не обойтись и без злодея. Слава Богу, в то время мы были слишком молоды, мятежны и имели противоположные взгляды. Это дало нам больше решимости доказать, что мы способны создать лучшую историю. Спустя год мы добились своего. Это доказывает то, что повествование имеет принципы, но не жёсткие незыблемые правила.
Ещё одна фундаментальная вещь — нужно любить главного героя. Мы наивно думали: Вуди в «Истории игрушек» должен в конце стать бескорыстным, поэтому с чего-то надо начать. Давайте сделаем его эгоистом. Вот, что из этого выйдет.
(Голос за кадром) Вуди: Что вы себе позволяете? Прочь с кровати. Ну-ка, прочь с кровати! Мистер Картофельная Голова: И что ты сделаешь, Вуди? Вуди: Ничего. Она сделает! Спиралька? Спира... Спиралька! Ко мне! Выполняй! Ты оглохла? Я сказал, займись ими! Спиралька: Извини, Вуди, но я на их стороне. Не думаю, что ты прав. Вуди: Что? Не ослышался ли я? Ты думаешь, что я не прав? Кто тебе сказал, что ты должна думать, сосиска?
АС: Как вы делаете эгоиста милым? Мы поняли, что можно сделать его добрым, щедрым, весёлым, внимательным. Но нужно сохранить одно условие: он должен оставаться главной игрушкой. Суть этого в том, что наша жизнь полна условностей. Мы готовы играть по правилам и следовать указаниям до тех пор, пока соблюдаются определённые условия. И никто не может ручаться за результат. Прежде, чем я сделал повествование моей работой, я пережил ключевые события моей юности, которые открыли мне глаза на многие аспекты рассказа.
В 1986 я по-настоящему понял, что история должна иметь тему. В этом году был отреставрирован и заново выпущен «Лоуренс Аравийский». Я посмотрел его 7 раз за месяц. Я не мог насладиться им вдоволь. Каждый его кадр, каждая сцена и строчка имели прекрасный замысел. Тем не менее, на первый взгляд казалось, излагал его точку зрения на исторические события. Однако там было что-то ещё. Что именно? Только в одном из последних просмотров завеса была приподнята. В той сцене, когда он переходит пустыню Синай и достигает Суэцкий канал, я вдруг всё понял.
(Видео) Парень: Эй! Эй! Эй! Мотоциклист: Кто ты? Кто ты такой?
АС: Вот она, тема: кто ты такой? В ней были все, казалось бы, разнородные события и диалоги, хронологически рассказывавшие его историю. Но внутри была устойчивость, руководство, план действий. Целью Лоуренса в этом фильме было попытаться найти своё место в мире. Сильная тема всегда проходит через хорошо рассказанную историю.
Когда мне было 5, я познакомился с компонентом, который, возможно, является самым главным в рассказе, однако не всегда там присутствует. Вот, куда отвела меня мама, когда мне было 5.
(Видео) Топотун: А ну-ка! Не бойся! Смотри, вода замёрзла. Бэмби: Ура! Топотун: Повеселимся, Бэмби? Ну, давай же, вставай! Вот так. Ха-ха! Нет, нет, нет.
АС: Я вышел из кинозала с широко раскрытыми глазами, полными удивления. Это и есть для меня магический ингредиент, секретный соус — заставить удивиться. Удивление искренно, совершенно невинно. Его нельзя вызвать искусственно. Для меня нет ничего более уникального, чем способность другого человека вызывать это чувство — удержать нас пусть даже на короткое время, заставить нас поддаться удивлению. Когда это случается, вы ощущаете жизнь каждой клеткой вашего тела. Когда художник делает это с другим художником, он должен передать это дальше. Это похоже на молчаливую команду, которая вдруг активизируется, как зов Башни Дьявола. Поступай с другими так, как поступили с тобой. Лучшие рассказы вселяют в нас удивление.
Когда мне было 4, я отчётливо помню, как обнаружил у себя на лодыжке два маленьких шрама. Я спросил отца, что это было. Он сказал, что на голове у меня были такие же, но я не мог их видеть из-за волос. Он объяснил, что я родился преждевременно, что меня достали из печки до того, как я был испечён. Я был очень-очень болен. Доктор взглянул на жёлтого ребёнка с чёрными зубами, посмотрел на мою маму и сказал: «Он не выживет». Я месяцами лежал в больнице. После несчётных переливаний крови я выжил, и это сделало меня особенным.
Не знаю, верю ли я в это по-настоящему. Не знаю, верят ли в это мои родители, но мне не хотелось, чтобы они чувствовали себя неправыми. В чём бы я ни был хорош, я буду стремиться быть достойными второго шанса, который был мне дан.
(Видео) (Плач) Марлин: Вот ты где. Всё хорошо, папа с тобой. Папа с тобой рядом. Я обещаю, с тобой никогда ничего не случится, Немо.
АС: Это первый урок повествования, которому я научился. Используй свой опыт, черпай из него. Это не всегда сюжет или факт. Это использование правды из вашего опыта, выражение личных ценностей, исходящих из глубины вашего сердца. Именно это привело меня сегодня на сцену TED.