Райские яблоки (Высоцкий)

Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем,-
Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем,-
Не скажу про живых, а покойников мы бережем.

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап - тысяч пять - на коленях сидел.

Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
Седовласый старик слишком долго возился с засовом -
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить - и ушел.

И измученный люд не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва,- нас встречают малиновым звоном!
Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел.

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне - чтоб были друзья, да жена - чтобы пала на гроб,-
Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
Это Петр Святой - он апостол, а я - остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок.
Но сады сторожат - и убит я без промаха в лоб.

И погнал я коней прочь от мест этих гнилых и зяблых,-
Кони просят овсу, но и я закусил удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Для тебя привезу: ты меня и из рая ждала!
1977.

Day will come - I shall die,
for we all reach our last destination.
I'd rather be stabbed
than expire on my own accord in my bed.
People pity the killed,
pay them tribute and promise salvation...
I won't speak of the living,
but we tenderly care for the dead.
I shall fall on my face,
roll in blood from one side to the other
And on the stolen old jades
my soul'll gallop up, up and ahead...
In the magical Gardens of Eden
rosy-cheecked golden apples I'll gather.
It's too bad that the gardens are guarded,-
and they shoot point-blank in the head.
When we got to the place
what I saw there was quite unpleasant:
barren wide open nothing,
no lush gardens, no flowers, no trees,
only cast-iron gate
towered over the grim boundless desert,
and a transport of convicts,
scores of them at the gate,- on their knees.

My poor wheel-horse got spooked,
but I calmed him by calling him "darling",
I removed burs from him,
cleaned his fetlocks and plaited his mane.
The grey-haired gateman
fumbled long with the bolt, with low grumbling
but the lock would not budge,
so the old man just stumbled away.

And the grey worn-out crowd
did not utter a groan or a murmur
Only shifted the weight
from the knees grown numb in the frost
"Hear the tolling of bells?
what a life, brother" - signed a newcomer.
It had all came full circle,
and again someone moaned on the cross
But the old man came back,
yelling, bossing the guardsmen around
He brought over some help,
not with keys - with reliable tested device:
Heavy iron bat hit the bolt ,
heavy gates gave with screeching some ground,
And the crowd dashed forth,
into Gardens of God's Paradise
I could tell the old man by his cheecks
burnt to bones with hot tears:
it was Peter, the holy apostle,
while I was a stupid blockhead.
There it was, promised land,
laden heavy with pink frozen apples.
It's too bad that the gardens are guarded -
and they shoot point-balnk in the head