Говоря языком метафоры

Энтузиаст афоризмов писатель Джеймс Гэри повествует об удивительном языковом элементе – метафоре. Она подруга всем, кто пишет, от Аристотеля до Элвиса, и может искусно влиять на суждения, говорит Гэри. ted.com
Вокруг нас своей секретной жизнью живет метафора. Каждую минуту мы в среднем произносим около шести метафор. Мыслить в терминах метафор необходимо для понимания самого себя и других, для общения, обучения, открытия и изобретения. Но метафора – это форма скорее мыслительная, чем словесная.
Чтобы легче это разъяснить, я обратился к помощи одного из величайших философов, бессменного короля всех любителей метафоры, который внес настолько огромный вклад в это дело, что он сам стал метафорой. Конечно же, речь идет ни о ком другом, как об Элвисе Пресли. (Смех)
«All Shook Up» [Сильно встряхнуло] – замечательная песня о любви. А также и замечательный пример того, что при обращении к чему-либо абстрактному – идеям, эмоциям, чувствам, понятиям, размышлениям, – мы неизбежно обращаемся к метафоре. В этой песне касание – не касание, а дрожь; губы не губы, а вулкан; она – не она, а лютик; а любовь – это то, что сильно встряхнуло.
Тем самым Элвис следует классическому определению Аристотеля, что метафора – это процесс передачи объекту имени другого объекта. Вот – математика метафоры. По счастью, она очень проста X равен Y (Смех) Формула действительна всюду, где присутствует метафора.
Метафорой пользуется Элвис; пользуется и Шекспир в своей знаменитой строке из «Ромео и Джульетты»: Джульетта – солнце. Здесь Шекспир дает объекту, Джульетте, имя, принадлежащее другому объекту, солнцу. Но как только объект получает имя другого объекта, вместе с этим он получает и цепочку ассоциаций. Мы начинаем комбинировать и сопоставлять свои знания об источнике метафоры, в данном случае, о солнце, с тем, что нам известно об объекте метафоры, о Джульетте. И с помощью метафоры наше понимание Джульетты намного красочнее, чем если бы Шекспир стал буквально описывать, как она выглядит.
Как же мы составляем и понимаем метафоры? Возможно, вам это не ново. Первый шаг – распознавание образов. Взгляните сюда. Что вы видите? Три заблудившихся человечка [из видеоигры] Pac-Man и три острые скобы – вот всё, что нарисовано. Однако, мы тут же видим два перекрывающихся треугольника. Метафора – это не только распознавание образов, но и их создание. Второй шаг связан с синестезией в мыслях.
Синестезия – это когда стимулирование одного органа чувств вызывает стимул также и у другого. Например, цветной слух. Люди с цветным слухом фактически видят цвета, когда они слышат звуки слов или букв. У нас у всех есть способность к синестезии. Убедимся в этом на т.н. «эффекте Буба-Кики». От вас потребуется «отгадать», какая из этих фигур зовётся Буба, а какая зовётся Кики. (Смех)
Если вы относитесь к 98%-ому большинству, то вы посчитаете, что круглая формы типа амёбы зовётся Буба, а игольчатая форма зовётся Кики. Может, по-быстрому проголосуем? Кто согласен, что так и есть? Можно сказать, 99,9% согласны. Почему же мы так считаем? Потому, что мы неосознанно находим или создаём [общий] образ для округлённой формы и округлённого звучания «Буба» и [другой] для игольчатой формы и острого звучания «Кики».
Многие общеупотребительные метафоры синестезичны. Нежная тишина. Кричащий галстук. Сексуально привлекательные люди – теплые. Сексуально непривлекательные для нас холодны. Метафора создаёт нечто типа синестезии мысли, при которой мы можем перенести одно понятие в окружение другого.
Третий шаг – несоответствие образов. Попробуем т.н. Строп-тест. В нём требуется распознать как можно быстрее цвет, которым написаны эти слова. Можем начать. Вновь, при условии, что вы относитесь к большинству, у вас возникает легкое чувство несоответствия образов, когда название цвета окрашено в другой цвет. Тест доказывает, что мы не в состоянии проигнорировать дословный смысл слов, даже если дословный смысл даёт неверный ответ.
Строп-тест был проделан и с метафорами. Участники должны были как можно быстрее распознать дословно неверные предложения. Распознавание неверных метафор заняло у них дольше, чем распознавание дословно неверных предложений. Почему? Мы опять не в состоянии проигнорировать метафорический смысл слов.
Вот одно из предложений: «Иногда работа – тюрьма». Если вы не тюремный надзиратель, то очевидно, что предложение «Иногда работа – тюрьма» неверно буквально. Жаль, но оно верно метафорически, и эта метафорическая истина препятствует способности распознать предложение как буквально неверное. Метафоры важны потому, что они окружают нас каждый день, всегда. Метафоры важны потому, что они создают ожидания.
Когда в другой раз будете читать финансовые новости, обратите особое внимание. Субъектная метафора описывает изменения цен, как сознательные действия живого существа: «Индекс NASDAQ пополз вверх.» Объектная метафора описывает изменения цен, как неживой предмет: «Индекс Dow Jones свалился кирпичом вниз.»
Исследователи попросили группу респондентов прочитать стопку рыночных комментариев и предсказать изменение цен на последующий день. Те, кто были повержены метафоре субъекта проявили больше уверенности, что тенденция сохранится. Их уверенность была связана с тем, что метафора субъекта завязана на сознательном действии живого существа, преследующего свою цель. Например, если цены на недвижимость постоянно описываются как ползущие и ползущие выше и выше, человек может естественно предположить, что рост невозможно остановить. И тогда читатель будет уверен, скажем, что непосильную ипотеку надо всё же брать. Конечно, это чисто гипотетический пример. Но именно так метафора и дезориентирует.
Ещё метафора важна потому, что она влияет на решения путем вызова аналогий. Одной группе студентов было сказано, что одна небольшая демократическая страна подверглась вторжению и просит США о помощи. Студенты должны были принять решение. Что следует предпринять? Ввести войска, обратиться в ООН, или бездействовать. Каждому дали одно из трёх описаний этого гипотетического кризиса. Описания были составлены так, чтобы вызвать одну из трёх исторических аналогий: Вторую мировую войну, войну во Вьетнаме, а третья аналогия была исторически нейтральной.
Те, кто читал по сценарию мировой войны, больше прочих склонялись к тому, чтобы ввести войска. Как мы были не в состоянии проигнорировать смысл слов, также мы и не в состоянии игнорировать аналогии, вызываемые метафорой. Метафора важна потому, что она открывает путь к открытиям. Когда мы решаем проблему или делаем открытие, мы сравниваем то, что мы знаем с тем, что мы не знаем. И единственный способ узнать неизвестное – это изучить, чем оно похоже на известное.
Эйнштейн описывал свой научный метод, как комбинаторную игру. Путём построения знаменитых мыслительных экспериментов, то есть, по существу, искусно разработанных аналогий, он смог сделать великие открытия. Соединяя известное и неизвестное через обращение к аналогии, метафора служит искрой для открытия. [надпись: (Энергия творчества) = (Метафора) * (скорость мысли)^2]
Метафора есть повсюду, но она скрыта. Приглядитесь к окружающим вас словам и вы её найдёте. Эмерсон сказал, что язык – это «окаменевшая поэзия». Но до того, как язык стал окаменевшей поэзией, он был окаменевшей метафорой. И эти окаменелости еще живут.
Возьмём самую знаменитую в западной философии тройку слов: “Cogito ergo sum.” Обычно это переводится как «Я мыслю, значит, я существую» Но имеется более точный перевод. Латинское “cogito” происходит от слияния приставки “co”, «вместе» с глаголом “agitare”, что означает «трясти». Значит, исконное значение слова “cogito” – «сотрясать, перемешивать». И истинный перевод “cogito ergo sum” – «Я перемешиваю, значит, я существую» (Смех)
Метафора создаёт перемешивание, и по ходу дела даёт нам всё от Шекспира до научных открытий. Мозг – это маленький купол со снежинками внутри. Его самый красивый и интересный момент верности себе наступает, если, как сказал Элвис, его сильно встряхнуть. От метафоры мозг получает встряску, раскачку (rock) и прокатку (roll), которой хватает надолго после того, как [King of Rock and Roll] «Элвис ушёл».